Холод твоего сердца

Ещё один танк частично повреждён, потеряв две рабочие конечности и обзаведясь множеством вмятин и сколов. Он может передвигаться своим ходом.

Машина Горазда и вовсе не пострадала, если не считать попаданий из пулемёта и огромных арбалетов четырёхруких, но это всё ерунда. Две машины из пяти погибли. Серьёзное поражение для их пятёрки, командующий ей капитан серьёзно недооценил опасность крушителя. Решил, что тот мелкий и что они смогут расстрелять его издалека, не вступая в ближний бой. Пожалуй, пять машин на одного и правда смогли бы, но сопровождавший титана отряд четырёхруких и парочка горгулий отвлекли часть сил и внимания на себя. Главное — никто не ожидал от титана, что он сможет вывести из боя сразу три мизгиря, метнув в одного щит, в другого молот, а третьего поймав в прыжке.

— Давайте сначала посмотрим, что они там везли? — предложил Золотилов бледному, словно приведение, капитану. Тот морально готовился, собираясь, как в омут головой, немедленно докладывать о потерях вышестоящему командованию.

Переживший не слишком удачный бой в пятом, головном мизгире пятёрки, капитан по экрану видеосвязи выглядел больным человеком. Он понимал: и потери и невозможность из-за них завершить прочёсывание местности, целиком его вина. Ведь ещё до начала боя, Золотилов предложил сначала выпустить самоходные мины, а потом уже добить врага, деморализованного взрывающейся под ногами землёй. Капитан отказался, так как запас самоходных мин ограничен и пополнить до возвращения к своим нельзя. Он хотел сохранить их на будущее. Сохранил, только потерял машины целиком.

Когда Горазд и Николай принимали обратно на борт мизгиря не пригодившиеся в этом бою самоходные мины, выпущенные Золотиловым вопреки приказу, капитан не проронил ни слова. Возможно он даже не обратил внимания на то, как приплюснутые шары на коротких ножках вкатились обратно в присевший танк.

— Что там, в санях?

— Гранаты, снаряды, пушечные стволы, — перечислял Горазд, осторожно разбирая манипуляторами вываленные на снег ящики. Какие-то треснули и их содержимое вывалилось, какие-то приходилось вскрывать, острожное двигая рабочими конечностями, чтобы случайно не проткнуть какую-нибудь бомбу кончиком мономолекулярного лезвия. — Всё самодельное. Высокотехнологичного оружия нет. Постойте!

— Что такое? — обернулся Николай, занимавшийся проверкой того, как главный калибр перенёс стрельбу практически в упор.

Горазд попросил: — Одну минуту.

С особой осторожностью он вскрыл длинный ящик из плотно сбитых досок. Осторожно поставил вскрытый ящик на землю.

— Демоны связанного демона везли.

— Что за ерунду ты мелешь?! — возмутился Золотилов.

— Говорю, там связанный низший демон лежит. Кажется, ракшас. И они везли его в этом ящике в Когалым. Понятия не имею зачем.

Перехватив управление мизгирём, Николай подвёл машину и заглянул в открытый ящик: — Хм и правда ракшас. Не только связанный, но, похоже, ещё и избитый. Интересно, зачем они тащили его в Когалым? И что нам с ним делать?

По приказанию капитана, уцепившегося за возможность немного оттянуть доклад о потерях в центр, Горазд выбрался из кабины мизгиря и подошёл к стоящему на снегу ящику где демоны везли связанного и избитого собрата. Прежде чем отрывать доски, Горазд оглянулся. Три замерших поблизости танка придавали уверенности. На самом деле странно, что придавали, ведь три главных калибра и семь пулемётных стволов (два пулемёта на одном из уцелевших мизгирей четырёхрукие сумели привести в негодность) сейчас смотрели на ящик и стоящего перед ним Горазда.

— Пожалуй надо поторопиться, пока демон не околел, — подумал младший лейтенант. — Если его и правда избили до полусмерти, то часть силы уходит на регенерацию и долго на морозе продержаться не сможет. Не зря ящик-тюрьма был укрыт тканью и внутри выстлан какими-то тряпками. Хотели довести пленника до Когалыма живым.

Боевой нож и инструменты из полевого ремонтного набора позволили в считанные минуты расковырять стенку ящика. Переворачивать и вытряхивать пленника Горазд не решился. Было бы крайне глупо убить его из-за глупой случайности.

Обмотанный верёвками, как муха паутиной, ракшас бешено вращал глазами, но не мог ни сдвинуться с места, ни сказать что-нибудь разборчивое. В рот ему вставили кляп. Или, скорее, не вставили, а вбили, так как губы ракшаса разорваны, кровь залила шею. Может быть и часть зубов выбита, но из-за кляпа не разглядеть.

Горазд остановил потянувшуюся было вытаскивать кляп руку. Кто его знает, вдруг укусит. Всё-таки демон.

Он долго перепиливал верёвки, стараясь не ранить из без того покрытого коркой засохшей крови пленника. Закончив освобождать руки демона, Горазд сделал шаг назад. Ноги у пленника оставались туго связанными. Приподнявшись на руках, ракшас посмотрел на человека и принялся избавлять от кляпа. Часть зубов у него и правда оказалась выбита.

— Спроси кто он такой и почему его связанного везли в Когалым, — потребовал капитан по радиосвязи.

— На каком языке спрашивать? — поинтересовался Горазд.

— А ты много языков знаешь?

— Только русский.