Холодина

После долгих препирательств внутри черепной коробки, пришли к компромиссу. Машина вблизи от моего частносекторного микрорайона (но не доезжая до Черемуховой улицы) съехала с трассы и парканулась за белоснежным бугорком (видимо, под снегом была какая-то куча песка… а может, и мусора). После этого я забрал из тачки всё самое нужное, тревожный рюкзачок, монтировку – и пешком двинул до дома. Через чужие дворы и заборы. Тщательно (!!!) заметая каждый свой шаг. Напрямую расстояние было метров 700, но преодолевал я его целый час.

Дома первым делом, не разуваясь, плотно законопатил все окна одеялами. Лишь после этого запалил керосиновую лампу, в темноте натолкнувшись на тумбочку и сильно ударив колено.

– От сук!..

В мягком теплом свете керосинки стало видно упавшего на пол «Робинзона». Старенькая книжка открылась прямо на закладке. С той самой сценой про след на песке и дикий ужас товарища Крузо по этому поводу. Как меня это смешило тогда…

– Прости, Робинзон, – прошептал я, боясь даже голос повысить. – Ты прав, а я – полный дебил.

А меж тем, дома начинало основательно холодать; еще, конечно, не ноль, но уже заметно ниже десяти градусов. Лиза-Подлиза даже принялась с мяуканьем тереться о ноги: чего, мол, тупишь, новый хозяин, давай-ка печь топи!

– Цыц, ты! – грубо пихнул животину. – Какая печь!? Это ж сигнал в самые небеса: приходите, мол, берите меня! Тепленького…

Кошка обиженно отошла. Но проблема-то осталась. Холодина, она та еще тварь. Уничтожит меня вернее любых чужаков. Если печь топить нельзя, остается генератор. Вернее, есть еще газовая плита, но от нее толку около нуля – дом она точно не прогреет.

Спустился в подвал. В канистрах по углам хранится не меньше ста литров бензина – запас неплохой. Есть возможность отсидеться. Я заправил геник топливом и маслом, запустил – и весь в ужасе сжался от того грохота, который издавал двигатель! Это же трактор какой-то!

Испуганно вырубил его.

«А как жить тогда?».

Включил снова.

«Все-таки это подвал, может, не слышно снаружи?»,

Невероятной силой воли я заставил себя оставить генератор работающим и поднялся наверх. Опустил крышку, раскатал сверху толстый ковер… Если честно, раньше я в доме его почти не слышал! Урчит что-то там в подвале, как будто, еще одна кошка в доме. Но сейчас… Сейчас мои уши закладывало от душераздирающего «трах-трах-трах».

«Надо выключить!» – заверещала паника, и я вскочил, кинувшись к люку.

Волевым усилием заставил себя остановиться. Найдут – возможно, а вот замерзну – наверняка.

– Надо проверить, как снаружи слышно.

Оделся потеплее и осторожно выглянул из двери. Тишина и покой. Небо всё больше расчищалось, солнышко светило радостно… Будто бы, и нет в городе никаких Чужаков!

Я, оглядываясь, прошел на огород. Прислушался: деревья шумят, вдали вороны горланят… Но, клянусь богом, я все равно слышал это подлое «трах-трах-трах»!

«Надо вырубать!» – «Не надо!».

В итоге снова пришлось идти на компромисс. Потому что во дворе я понял, что даже генератор не требуется, чтобы меня вычислить. Снег перед воротами был тщательно расчищен, чтобы машине удобнее заезжалось и выезжалось. Это такое палево, что больше ничего не требуется. Я стремительно кинулся в сарай за лопатой с метлой и решил: пока работаю снаружи, пусть генератор работает. Всё равно меня заметят. А потом, когда сам спрячусь – выключу.

За полчаса быстренько раскидал равномерно снег, потом метлой заровнял его, как смог. Оценил – вроде, сойдет! После, как евнух, уходящий с приема императора, спиной вперед стал пятиться к калитке, заметая свои следы. Дверь – на засов! И бегом домой!

Хата слегка нагрелась: градусник на тумбочке показывал 11 градусов. Ну, и хватит! Я скатился в подвал и вырубил геник.

Всё.

Всё, что можно сделать для своей безопасности, я сделал. Теперь… а теперь только сидеть и ждать. Включил газовую плиту, поставил старый чайник, а, пока тот грелся, накрошил в заварник почти целое гнездо шен-пуэра. Мне нужна максимальная бодрость.

Прихлебывая «максимальную бодрость», ходил из угла в угол и прислушивался: не слышно ли чужаков? Каждые полчаса меня накрывали панические мысли, что они сейчас ворвутся в дом и… и что-нибудь сделают.

Но никто не врывался.

Когда окончательно стемнело, я вдруг слегка осмелел. Ночь, она всё скрывает; мне уже не казалось, что дом мой стоит на самом виду, различимый со всех сторон. Здесь, в распадке не то, что мой дом, а все наши чигиря утонули в полнейшей черноте. Да и вообще, что им тут ночью делать? Чужакам…

– Надо растопить печь, – решился я, поскольку температура снова приближалась к нулю. – Это днем дым хорошо видно, а ночью, да в нашей яме – совсем незаметно.

Главное, не топить слишком сильно, чтобы искры из трубы не валили. Потому что, в отличие от дыма, свет как раз очень хорошо будет видно.