Холодная

Теодор не старался очаровать ее, не делал комплиментов, не соблазнял, просто рассказывал ей о том о сем. Эмма вполуха слушала его и вспоминала, как ровно четыре года назад очнулась в одной постели с ним. Если бы она тогда знала Теодора как сейчас, она уцепилась бы за него руками, ногами и зубами, и может быть, сейчас у нее был бы уже трехлетний ребенок… А может быть, и еще один. И любящий муж. А так за четыре года она всего раз принадлежала ему. И это лишь по собственной глупости. Когда в феврале он вытащил ее из тисков черного отчаяния, он сказал, что у нее еще будут дети, а Эмма была уверена, что дети у нее могут быть только от него. Значит, надо как-то уговорить его разделить с ней постель. Она вспомнила, что ее жалкие уловки не действуют на него. Но, может быть, достаточно просто попросить? Она улыбнулась, поскольку вдруг уверилась, что Теодор не откажет.

— Эмма, ты не слушаешь меня?

— Что? — опомнилась она. — Конечно, слушаю.

Он скептически усмехнулся. Эмме тут же стало стыдно за свою ложь. «Верность, честность, уважение,» — вспомнила она.

— Прости, я задумалась.

— О чем?

— О том, что было четыре года назад.

— И что ты об этом думаешь? — прохладно осведомился он.

— Что была дурой. Если бы я тогда не оттолкнула тебя, сейчас у меня мог бы быть трехлетний ребенок.

Теодор нахмурился, недовольный своей малой ролью «производителя» в ее мечтах. И в этот момент уверенность Эммы, что он не откажет в ее просьбе, пошатнулась. Ну да, а захотела бы она сама, чтобы ее использовали просто ради воспроизводства потомства?

Но Теодор, кажется, справился с собственной гордостью.

— О чем еще? — спросил он вполне нейтрально.

— О прошлом июле. Вспоминала те ночи, что ты провел со мной, — неловко сказала она и уткнулась в тарелку. Чего уж от себя таить — она хотела не просто ребенка, она хотела повторения тех ночей, хотела получать удовольствие и доставлять его Теодору.

Теодор промычал в ответ что-то и тоже вернулся к ужину.

— Спасибо за ужин, — вежливо сказала Эмма, вовсе не уверенная, что стоит высказывать свою просьбу.

— Всегда рад, — так же вежливо откликнулся Теодор. — У меня есть подарок для тебя.

Эмма постаралась улыбнуться. Судя по коробочке, это было украшение. А ей от Теодора вовсе не хотелось украшений. Это словно ставило его в ряд с другими мужчинами.

— Это всего лишь безделушка, — сказал Теодор, протягивая ей подарок. — На самом деле, я не знаю, что бы ты хотела получить в подарок.

Эмма наконец взяла коробочку.

— Но если ты скажешь, чего тебе хочется, — продолжал тем временем Теодор, — я постараюсь выполнить твое желание.

Чего ей хочется? Конечно, ребенка!

Она закусила губу, чтобы не произнести свое желание вслух, и открыла футляр. Теодор подарил ей месяц и звезды, только не серябряную брошь матери, а ее бриллиантовую копию.

Эмма восхищенно вздохнула, пытаясь скрыть разочарование.

— Чудесно, — сказала она и улыбнулась мужу. Она чувствовала себя недостойной такого подарка, чувствовала себя виноватой в невысказанных обвинениях. — Спасибо.

— Я рад, что тебе понравилось. А теперь о твоих желаниях. Чего ты хочешь?

Она не могла сказать «ничего», потому что не собиралась лгать ему.

— Опять секреты? — лениво поинтересовался он.

— Просто об этом сложно сказать, — поспешила оправдаться Эмма.

— Не бойся, я выдержу.

«Ладно, ты сам спросил,» — подумала Эмма.

— Ребенка. Я хочу ребенка, — призналась она, глядя ему в глаза. Теодор помрачнел, откинулся на стуле.

— Мог бы догадаться, — пробормотал он. — От кого?

Эмма опешила от его вопроса. Так вот почему он помрачнел! Он решил, что она намеревается изменить ему. Но она не поддастся обиде. В прошлый раз на вопрос «от кого» она такого наговорила, что до сих пор приходится расхлебывать последствия.

— От тебя.

Он молча, оценивающе смотрел на нее. Эмма не выдержала и пустилась в объяснения:

— За всю свою жизнь я забеременела только раз — от тебя. Значит, я думаю, у меня есть второй шанс. Если… ты не против.

— Я понял, — невесело улыбнулся он. Эмма закрыла глаза и сглотнула: то, что она сказала Теодору, было самой незначительной причиной ее желания иметь от него ребенка. Получается, что она соврала. Сейчас, уязвленный отведенной ему ролью жеребца-производителя, он откажется. Тем более что на эту роль он был выбран не потому, что у нее к нему какие-то особые чувства, не потому, что он муж и она должна хранить ему верность, а потому, что один раз у него это получилось. — Нет никакой гарантии, что все получится с первого раза. Неизвестно, сколько времени тебе придется терпеть меня.

— Я знаю, — спокойно ответила Эмма, едва заметно поморщившись от тех слов, которые он выбрал — терпеть его. Она-то надеялась не терпеть его в постели, а получать удовольствие и доставлять такое же удовольствие ему. Она даже желала, чтобы у них было несколько месяцев прежде, чем она забеременеет. Может быть, за это время он снова привяжется к ней. Слава Богу, он не отверг с ходу ее просьбу! С другой стороны, может, он вовсе не пожелает доставлять ей удовольствие. Может, для него это станет просто исполнением супружеского долга.

— Когда?