Холодная акватория

Он присел на корточки за кустами, пропустил машину мимо себя, а когда она отдалилась, бросился бежать, как в молодости на стадионе с низкого старта. В клубах пыли было не разглядеть, что в зеркалах мелькнула человеческая фигура. Серая пыль, серый плащ. Да и машину нещадно бросает на ухабах грунтовой дороги.

Буторин догнал ее и, вцепившись руками в поручень, запрыгнул на заднюю подножку фургона. Он едва не сорвался на очередной кочке, пока не устроился на узкой железной подножке. Стоять стало удобнее. Пыль стелилась из-под колес и поднималась вверх, но в промежутке, где стоял Буторин, еще как-то можно было дышать. Он прикрыл рот и нос краем плаща и стал ждать.

Машина удалялась от города в сторону поселка Большие Хутора.

«С такой скоростью они доберутся до поселка часа за два».

Буторин не намеревался удаляться от Новороссийска так далеко. Ему нужно было обязательно увидеться с Шелестовым.

«Скоро дорога станет каменистой, и тогда пыли будет меньше. Значит, надо прыгать. Не позже, чем фургон поднимется вон до тех камней. Желательно на очередном крутом изгибе дороги. Еще немного…»

Глава 5

Кафе стало пустеть. Коган отпустил двух своих помощниц из местных и стал ждать, когда угомонятся два немецких офицера и какой-то жирный немец-коммерсант. Что они обсуждали, он слышал плохо, но, кажется, толстяк уговаривал офицеров помочь ему выйти на командование. Решить какой-то вопрос с поиском винным погребов.

Дверь хлопнула, к барной стойке подошел лейтенант Аккарди. С ним был еще один итальянский моряк, но тот остался за крайним столиком – развалился и надвинул на глаза фуражку.

– Как дела, Орестис? – спросил лейтенант. – Хорошая сегодня выручка? Много немцы выпили?

– Они еще продолжают пить, – улыбнулся Коган. – Хотите хорошего вина? Мне привезли из горных районов. Думаю, вы такого не пробовали.

– Вы полагаете, Орестис, что итальянца можно удивить вином? – Аккарди снял фуражку и бросил ее на стойку. – Что нового?

– Новости есть, господин лейтенант, – понизил голос «грек». – Майор Штанге приходил. Расспрашивал меня про русских рыбаков. Искал через меня выход на них. Он ищет какого-то капитана. Какого судна, я не знаю.

– А в связи с чем ему нужен этот моряк? Он как-то описал его внешность, назвал его имя, фамилию?

– Нет, господин лейтенант, он не называл, он хотел через меня выйти на тех людей, которые знают моряков на этом побережье. Есть и еще новость. Вами интересуется один человек.

– Мной? – удивился лейтенант.

– Нет, не лично вами. – Коган, как настоящий актер, для большей убедительности понизил голос. – Он интересовался итальянскими моряками, которые сейчас работают в районе Новороссийска. Город еще до конца не очищен от красных войск, а они уже что-то вынюхивают.

Борису было интересно увидеть реакцию лейтенанта на его слова. Уж слишком непроницаемо было лицо этого молодого итальянца. Невольно начинаешь верить, что он просто шатается по городу и его окрестностям и собирает сплетни. Но сегодня глаза Аккарди его выдали. Когда Коган умышленно проговорился, что итальянцы, по мнению этого немца, «что-то вынюхивают», лицо лейтенант дрогнуло, глаза стали напряженными. В точку! «Вынюхивают, – с удовлетворением подумал Борис. – Чего бы ему меня вербовать!»

– А еще я с ним молодую женщину видел.

– Женщину? Какую? Как она выглядит?

– Высокая, стройная. – Коган начал не спеша, с наслаждением описывать внешность Селиверстовой. – Волосы короткие, темно-русые. Что еще? Плечи прямые, спортивные такие плечи. Может быть, она гимнастка. Вели они себя как хорошие знакомые. Не думайте, у меня глаз наметан. Если бы они были любовниками, я бы догадался. Они вели себя как друзья. Я думаю, она славянка, а он – настоящий немец, из арийцев. Холодные глаза, голову держит как барон.

– Интересно, – кивнул Аккарди. – А когда этот немец с девушкой были здесь?

– Вчера, в первой половине дня. Придут ли они еще, понравилось ли им здесь, я не понял. Может быть, они просто проездом были? О, стойте, господин лейтенант, я кажется, вспомнил, как его зовут. Девушка в разговоре называла его… Сейчас вспомнил. Известная династия немецких музыкантов! Карл Хагель и его сын Рихард Хагель. Я еще подумал, может он тоже из музыкантов? А потом решил – вряд ли. У него глаза не музыканта.

– Да, и какие же у него глаза? – усмехнулся лейтенант.

– Простите. – Коган замялся. – Как бы вам сказать. Ну, у него глаза, скорее, убийцы, чем человека из области культуры.

– А вы его боитесь, Орестис, – засмеялся лейтенант, забирая со стойки свою фуражку. – Вы трус, поэтому у вас есть все шансы выжить в этой войне!

– Ну да, – с готовностью согласился Коган. – Я такой.