Холодная ярость

– Ну, что, мистер Стромберг. – Нефтедобытчик Шестопалов поднял огромный фужер, наполненный французским шампанским, и провозгласил тост: – За блестящий успех такого безнадежного и так успешно завершившегося дела!

– За успех, – поддержал компаньона бывший сенатор, и бокалы со звоном соприкоснулись боками. – А ведь ваши люди так ничего толком и не сделали, – упрекнул Шестопалова председатель правления ТНК. – Если бы не наши морские пехотинцы…

– Глушь. – Шестопалов с сожалением развел руки в стороны. – Что тут можно поделать? Эскимосы – это же дикий народ! Как с ними можно договориться?

– Ладно, – миролюбиво ответил Стромберг. – Как говорится: хорошо то, что хорошо кончается.

– Это верно, – с готовностью поддакнул нефтедобытчик и снова приложился к своему бокалу.

Поводом для бурной радости компаньонов и импровизированной пирушки стала деятельность мистера Оливера Стромберга, который по своим старым каналам сумел раздобыть полный отчет группы морских пехотинцев Соединенных Штатов Америки, посланной для поисков и поимки Виктора Викентьевича Еременко.

В докладе, в частности, говорилось, что во время поисковых работ был обнаружен их пропавший снегоход, который коммандос ранее оставили у пропасти. Машина находилась в совершенно покалеченном состоянии. Рядом с ней весь снег был залит кровью, во множестве виднелись огромные следы медвежьих лап и валялись обрывки одежды, которая, по описаниям пассажиров злополучного рейса Нью-Йорк – Дублин, принадлежала работнику дипломатического корпуса государства Буркина-Фасо Виктору Викентьевичу Еременко. Тела дипломата так и не нашли. Да и не могли найти, поскольку он был съеден полярным хищником. Самого же медведя-людоеда, который, помимо Еременко, задрал еще и американского морского пехотинца, убили местные аборигены-эскимосы.

Среди сохранившегося багажа пассажиров ни мешков с деньгами, ни кейса с компрометирующими документами обнаружено не было. По всей вероятности, в отсутствие хозяина вынести поклажу из самолета было некому, и она рухнула в разлом вместе с авиалайнером. В данный момент извлечь обломки самолета и уцелевший багаж не представляется возможным, так как самолет находится на глубине примерно ста пятидесяти метров и лед в этом месте постоянно сжимается.

Одним словом, все получилось даже лучше, чем компаньоны могли себе представить. Нет главного свидетеля, нет никаких зацепок и документов, а то, что деньги уплыли… Так деньги – дело наживное. Их и надо постоянно зарабатывать, потому что они то и дело куда-то исчезают.

– Таков закон жизни! – оптимистично подвел черту Стромберг, и компаньоны откупорили очередную бутылку с пенящейся жидкостью.

Глава 41

На бетонную полосу небольшого подмосковного аэродрома приземлился юркий «Як-40» и, вырулив со взлетной полосы, остановился. Из салона стали спускаться люди, с восхищением поглядывая на буйную зелень, которую они не видели почти четыре месяца – именно столько времени длятся вахты шахтеров на Шпицбергене. К горнякам тут же подрулил ярко-оранжевый автобус, и вся бригада дружно отправилась в ресторан – отмечать по традиции свое возвращение на Большую землю.

На бетонке остались шесть человек, которых никак нельзя было причислить к шахтерской братии. И, судя по тому, что к этим людям подъехал не автобус, а темные легковушки с сильно тонированными стеклами и забористыми правительственными номерами, эти люди явно занимались на Шпицбергене не добычей уголька.

Из салона одной из автомашин вылез мужчина с депутатским значком на лацкане пиджака.

– Ну, что, папанинцы? – весело обратился он к горстке людей. – Героев будем присваивать или как? – пошутил он и глянул на человека в наручниках, стоящего чуть поодаль. Рядом с ним настороженно зыркали по сторонам два субъекта в совершенно одинаковой одежде. – А-а-а-а, Виктор Викентьевич, – поздоровался государственный чиновник. – Ну, с прибытием вас в родные, так сказать, пенаты. Уведите, – приказал он безликим субъектам, и те проворно затолкали арестанта в одну из легковушек, захватив по пути увесистый чемодан и скромный несессер.

– Ну, что, капитан, попал ты в переделку? – Мужчина несильно похлопал Коноваленко по загипсованной до ключицы руке. – Не больно? – осведомился он.

– Заживет, – заверил депутата Олег Петрович, – через неделю снимут.