Холодная ярость. Воспоминания участника конвоя PQ-13

Я поведаю вам сагу о страданье и победе,
О несчастье и триумфе, о далеких берегах,
Где мороз в разгаре лета и внезапные заряды,
И полярное сиянье никого не удивят.

Мурманск – город неуютный, он суров к гостям заморским,

Все равно сюда стремятся сотни транспортных судов,
Ведь в укромном этом фьорде – вот уж чудо Заполярья! —
Не бывает льдин на рейдах и открыт он круглый год.

Но едва зима нагрянет, ветры входят в исступленье,

Словно чудище озорно море стонет и ревет,
Горе судну в этих лапах! Вспоминай слова молитвы,
И смотри не перепутай, а не то не сбережет.

Нет, сюда рискнет не всякий в путь отправиться отважно,

Понимая, что вернуться мало шансов у него…
Ждут германские линкоры, субмарины, самолеты,
Чтоб обрушиться всей мощью на такого смельчака.

Нет, мы славы не искали, мы пустились в рейс опасный

Не играть со смертью в прятки, а по прихоти судьбы.
Говорили, что такие испытанья не под силу нам – салагам,
Но прошедшим эту школу даже черт уже не брат!

Как сейчас перед глазами вижу наш конвой нестройный.

Неуклюжею кадрилью продвигались мы вперед,
Как дымили, выбиваясь из последних сил, бедняги —
Работяги-пароходы, зарываясь носом в воду и качаясь на волне.

Вижу наш эскорт отважный, если б только знать могли вы,

Как потрепаны, но грозны были эти корабли —
Старомодные эсминцы, – даже труб и тех четыре, —
Уцелевшие в минувшей ради будущей войны.

Здесь опасны дни и ночи, что страшней – никто не скажет.

Смерть не знает передышки, шлет гонцов во все концы.
Если это день полярный – насылает самолеты,
Вот один уже кружится, созывая остальных…

А зимой, когда бушует, океанская стихия,

И на время даже «Тирпиц» свой теряет аппетит,
Продолжают в море рыскать, словно волки, субмарины,
Чтоб всадить свои торпеды как смертельные клыки.

Каждый миг сулил погибель от снаряда или пули,

Но за кровь своею кровью враг платил не раз сполна.
И арктическая бездна равнодушно принимала
Всех в объятия свои.

Сколько раз, когда спасенье, было так, казалось, близко,

Когда враг, устав от боя, оставлял в покое нас,
Мы прощались с новой жертвой – новым судном,
Не сумевшим удержаться на плаву еще чуть-чуть…

Но, оплакав эту жертву, мы по-прежнему упорно,

Стиснув зубы, боль упрятав, продвигалися вперед.
И с надеждой ожидали появленья краснозвездных
Самолетов и эсминцев, что прикроют нас собой

На Кильдинском мелководье под защитой скал отвесных,

Мы свои считали раны и потери средь друзей,
Дожидаясь разрешенья – как томительно и долго! —
Встать скорее под разгрузку в этом гибельном порту.

Здесь нас русские встречали на израненных причалах,

Им, казалось, бомбы с неба были не страшней дождя,
Благодарностью светились их измученные лица,
И делились с нами щедро своим мужеством они.

Прочь ушла вражда былая, позабыты подозренья,

Эти люди столь чужие, не похожие на нас,
Стали нам роднее братьев, стали ближе и понятней,
И привычной стали водка и ржаные сухари.

Дни как месяцы тянулись, но снаряды и оружье,

Все что мы везли в Россию из Америки сюда,
Получил союзник верный, получил солдат российский,
Чтоб продолжить бой с проклятой, ненавистною ордой.

Литературная обработка И.В. Козыря, с благодарностью воспользовавшегося подстрочным переводом, выполненным студентками Архангельского Государственного технического университета Вероникой Русиновой и Аленой Мальцевой