Холодная комната

– Пинок под жопу с разбега. Я не хочу, чтоб он мне звонил. Я хочу, чтоб он позвонил своим адвокатишкам и спросил у них, сколько миллионов ему придётся отдать жене в случае развода. Ты это сможешь устроить?

– Да без проблем! Всё, сука, отдаст.

Через полчаса после выезда из затора Альбина припарковала «Хонду» перед «Бизоном». Танька внимательно осмотрелась. Вышли. Было уже темно. Охранники в вестибюле приветливо улыбнулись Альбине. Таньку ощупали. Она фыркала, как свинья, которую бьют лопатой. Народу было полно – да притом такого, что даже Таньке стало не по себе. Идя за Альбиной сквозь толпу пьющих, танцующих и целующихся девчонок, она взволнованно улыбалась почти до самых ушей. Это привлекало внимание. На Альбину смотрели меньше, но заговаривали с ней чаще. Из-за грохота музыки Танька не могла расслышать, о чём.

Столик был накрыт вдали от танцпола. Там можно было общаться, не повышая голоса. Сели. Официантка с голыми сиськами налила коньяку в два четырёхгранных бокала. Альбина сказала ей о своём желании танцевать стриптиз.

– Что, прямо сейчас?

– Нет, через полчасика.

– Хорошо. Ещё что-нибудь желаете?

– Чтоб никто к нам не подходил, включая тебя.

Девушка кивнула и удалилась, виляя бёдрами. На ней были лишь стринги, чулки и туфли на шпильках. Коньяк пришёлся Таньке по вкусу, хотя она не была любителем крепких спиртных напитков.

– И сколько стоит эта отрава?

– Понятия не имею.

Танька была ошеломлена.

– Тебя здесь бесплатно, что ли, обслуживают?

– Конечно. Я им приношу прибыль.

– А! Типа, девочки сюда валят на тебя пялиться?

– В том числе, – сказала Альбина и закурила. Сотовый зазвонил. Она его выключила. Спросила:

– Так говоришь, Петраковский тебя обидел?

– Нет, он меня разозлил, – уточнила Танька, хлебнув ещё коньяку, – притом основательно.

– А вы где с ним встретились?

– На Тверской. Он туда мотается снимать девок.

– И чем ты так ему приглянулась, кроме спортивной жопы? Из-за чего у вас вдруг сложились такие прочные и глубокие отношения?

– У меня инструмент шикарный, – призналась Танька, и, открыв рот, высунула язык такого размера, что телезвезда шарахнулась. Таньке стало очень смешно. И жарко от коньяка. Она убрала язык и медленно расстегнула ворот рубашки, открыв отсутствие лифчика. У Альбины также порозовели щёчки и ушки.

– И что ты умеешь делать этим своим инструментом, кроме как молоть чушь? – поинтересовалась она.

– Тебя это не касается! – разозлилась Танька, – ты зоофилка! У тебя есть мужик!

– Ого! Это Петраковский тебе сказал?

– Да какая разница, кто мне это сказал? Это и так видно! Когда ты рот открываешь, он весь становится круглым, как бублик с маком!

– Почему с маком? – не поняла Альбина.

– Да потому, что я ненавижу бублики с маком! Не понимаю, как можно мак на бублики тратить?

Пили ещё. Танька заплетающимся языком рассказывала Альбине о Петраковском. Альбина молча курила, глядя то на смеющееся лицо рассказчицы, то на девушек, проходивших мимо. Официантка по её знаку оба бокала опять наполнила. Так прошло полчаса, а потом – ещё минут двадцать.

– Ты, вроде бы, собиралась потанцевать стриптиз, – напомнила Танька, также взяв сигареты и закурив, – или передумала?

– Нет, закончи, закончи! Что было дальше?

– А, дальше-то? Дальше генерал даёт ему в морду…

– Как? При тебе?

– При всех! Даёт ему в морду и говорит: «Я тоже тебя услышал, педерастическая блевотина!» Петраковский орёт: «Охрана, охрана!» Но, разумеется, дураков не нашлось соваться. А генерал продолжает: «Звони, козёл, Ликучёву и говори ему, что Лоховская не подходит для этой роли!»

– Он позвонил?

– Естественно, позвонил! И даже сказал, кто для этой роли подходит, хоть генерал его не просил об этом. Но генерал остался доволен. И выпил с ним.

Раздавив окурок, Альбина велела Таньке зорко следить за сумочкой и пошла танцевать стриптиз. Её объявили. «Бизон» зашёлся диким свинячьим визгом, который тотчас же был захлёстнут визгом «Spice Girls» под бешеные удары ритма.

В сумочке оказались кредитки, связка ключей, ключ с пультиком, документы и телефон. Таньку заинтересовал лишь ключ от машины. Сунув его в карман, она сквозь восторженную толпу протиснулась в вестибюль и вышла на улицу.

Глава восьмая