Холодная комната

– Хочешь – сиди, а хочешь – лежи. Но лучше лежи. Тебя не тошнит?

– Да нет, – отозвалась Юля, скрючиваясь на жёсткой лежанке.

– Если вдруг затошнит, под креслом – пакет.

– Окей.

Буквально через минуту после того, как машина тронулась, Кременцова крепко уснула. Приснился ей Алексей Григорьевич Хусаинов. Он что-то ей говорил, шагая из угла в угол какой-то комнаты, а она, слушая его, сидела на стуле в центре этого помещения и качала ногой, закинутой на другую ногу. За широко открытым окном сияло яркое солнце. Сияло так, что было больно глазам, даже отведённым, даже закрытым, и адски жарко. У Кременцовой, что называется, мозги плавились. Она честно, изо всех сил пыталась понять, что ей говорит Хусаинов, но не могла. А он говорил взволнованно, громко, страстно, чуть ли не со слезами. Ни на одну секунду не умолкал.

Когда проезжали, включив сирену, Текстильщики, где в столь позднее время было немало транспорта, Кременцова проснулась. Её подташнивало. Однако, пакет она брать не стала, просто перевернулась на другой бок. Тошнота прошла, и опять сознание захлебнулось тяжёлым бредом. На этот раз её, не способную шевельнуть ни одной конечностью, для чего-то куда-то поволокли по острым камням. К счастью, это длилось недолго.

– Юлька, приехали! Просыпайся!

– А?

Кременцова дёрнулась, рывком села и заморгала. Было темно.

– Я сейчас… Сейчас…

Глаза стали привыкать к темноте. Машина стояла перед торцевой двустворчатой дверью длинного корпуса. Рядом с ней курили трое охранников, вдалеке виднелись ещё какие-то корпуса.

– Да ты у меня чего-то совсем расклеилась, Юлия Александровна, – с беспокойством заметила юная медработница, помогая своей трясущейся подопечной выбраться из машины, – идти-то сможешь?

– Да, ничего! Понеси гитару.

За дверью, слева, был холл с кушетками, справа – регистратура. Дальше тянулся лишь кое-где освещённый жёлтыми лампами коридор длиной во весь корпус.

– Гнойное воспаление, – доложила девчонка, остановившись перед окошком регистратуры.

– Четвёртый, – бросила ей другая девчонка, чем-то похожая на неё. Она пила кофе с двумя коллегами.

Дверь четвёртого кабинета была открыта, и это не удивляло – кроме стола, кушетки и стула, в нём не было ничего.

– Ну всё, жди врача, – сказала работница Скорой помощи, разместив Кременцову с её пожитками на кушетке, – надеюсь, всё обойдётся, и долго не пролежишь. Насколько я знаю, здесь почти все хирурги очень хорошие. Не грусти.

– Спасибо тебе, – промямлила Кременцова и протянула ей руку. Девчонка звонко хлопнула по её ладони ладонью и убежала. Без неё Юля всё-таки загрустила. Но через пять минут пришёл врач – худой, невысокий, с густой седой шевелюрой, столь же седыми усами и нагловатыми глазками. Положив на стол бланк истории, он присел, достал авторучку и сказал:

– Здравствуйте.

– Добрый вечер, – ответила Кременцова. Врач улыбнулся, скользнув по ней быстрым взглядом.

– Скорее, доброе утро. Пожалуйста, назовите вашу фамилию, имя, отчество, год, число и место рождения.

Кременцова всё назвала. Врач всё записал.

– Покажите ногу.

– На ней повязка!

– Снимите её, пожалуйста.

Кременцова не без труда размотала бинт. Взглянув на ступню, врач начал какую-то писанину.

– Лекарства все переносите?

– Вроде, да.

– А температура какая?

– Не измеряла. Но у меня, по-моему, жар.

– Когда произошла травма? И при каких обстоятельствах?

Получив ответ, врач минуты три скрипел авторучкой. Потом сказал:

– Звонила ваша начальница.

– Карнаухова? – удивлённо спросила Юля.

– Кажется, да. Она попросила положить вас отдельно.

– Да ну! Зачем?

– Я тоже уверен, незачем. Да у нас, если честно, даже возможности такой нет. Палаты забиты. Только в двухместной лежит одна хорошая девушка, ваших лет. Хотите туда?

– Конечно!

Врач встал, вручил Кременцовой её историю.

– Первый корпус, шестой этаж. Четвёртая хирургия. Палату вам дежурная медсестра укажет. До корпуса вас сейчас довезут.

– Скажите, а ногу точно не ампутируют?

Врач отчаянно замахал руками.

– С ума сошли! Зачем такое сокровище отрезать? Поколем, покапаем, и через недельку прогоним!

– Спасибо вам.

Не успел врач выйти, вошёл охранник. Он взял гитару и сумку.

– Пойдёмте, Юлия Александровна.

Прямо за порогом ждала машина с красным крестом. На ней Кременцову доставили в первый корпус. Лифтёр был пьян.

– Молоденькая такая! Чем заболела-то?

– Отдыхай, не зоофилией.

Дежурная медсестра прямо на посту сделала измученной Кременцовой хорошую перевязку и проводила её в палату. Там горел свет. На одной из двух стальных коек лежала с книжкой блондинка – действительно, молодая, рослая и красивая. На ней был больничный халат. Одна из её длинных и стройных ног была перевязана точно так же, как нога Кременцовой. Скользнув по новой соседке высокомерным, пристальным, поверх книжки, взглядом, блондинка молча перелистнула страничку.

– Юля, – представилась Кременцова, сев на кровать и ногой задвинув под неё сумку. Гитару она приставила к стулу.

– Аня, – отозвалась блондинка, не отрывая взгляда от книжки.

– Чем ты болеешь?

– Да много чем.