Холодная комната

Тон ответа был столь же красноречивым, как его суть. Кременцова, встав, сняла джинсы, кофту и аккуратно повесила их на дверцу облезлой тумбочки.

– Может, выключим свет? Спать хочется.

– Выключай.

Сказав так, блондинка закрыла книжку, и, отложив её, забралась под тонкое одеяло. Четыре метра до выключателя показались Юле, уже настроившейся свалиться и отрубиться, крестным путём. Идя в темноте назад, она заплутала. Анька, поднявшись, молча направила её к койке и вновь легла на свою. Кровать была очень жёсткая и скрипучая. Кременцова мучилась целый час, пытаясь уснуть. Соседка во сне сопела. По коридору ежеминутно бегали с галдежом медсёстры. Кто-то где-то стонал – очень далеко, палат за пять-шесть. Из-за этих стенаний Юле, когда она, наконец, уснула, приснилась камера пыток.

Глава седьмая

В шесть часов утра вспыхнул свет. Вырвавшись из пыточной камеры, Кременцова увидела медсестру в узеньких очках, с не менее злым, чем у палача, взглядом. Она совала ей градусник.

– На, измерь-ка температуру! Потом пойдёшь на укол.

– На укол? Куда?

– В процедурный.

Не предложив измерить температуру Аньке, очкастая унеслась. Анька неподвижно лежала под одеялом, глядя на потолок широко открытыми, очень редко мигающими глазами. Её слегка горбоносый профиль напоминал Луизу де Лавальер, какой Кременцова видела её в книге, на иллюстрации. В коридоре царила дикая суета – бегали, орали, ругались, что-то возили на громко лязгающих тележках.

– Доброе утро, – сказала Юля, с градусником подмышкой выбравшись из-под тонкого одеяла и свесив с кровати ноги.

– Доброе утро.

Анька была, казалось, более склонна к общению, чем четыре часа назад. Юля Кременцова решила этим воспользоваться. Ей было, по ощущениям, чуть-чуть лучше, и очень сильно хотелось с кем-то поговорить – неважно, о чём.

– А в какое место уколы делают? – полюбопытствовала она, болтая ногами.

– В задницу.

– Чёрт! А больно?

– Смотря кто будет колоть. Илюха – не больно, особенно если перед уколом ему красивые глазки сделаешь и трусы до коленок спустишь, а Светка – так, что за жопу держаться будешь до завтрака.

Кременцову больше встревожила первая часть ответа.

– Илюха – это медбрат?

– Да, типа того. Не бойся, он симпатичный мальчик.

Вошла сестра с блокнотом и авторучкой, забрала градусник.

– Тридцать восемь, моя хорошая.

Быстрым росчерком записала, умчалась.

– Утром всегда пониженная, – сказала Анька, зевая. Затем она потянулась, села, надела мягкие тапки с кроличьими ушами, – ну, что ж, пошли на укол.

Перед процедурным была небольшая очередь – одни женщины, так как процедурный был женским. Отстояв её, Кременцова с Анькой вошли вдвоём. При виде медбрата, который, стоя перед столом, наполнял шприцы, Кременцовой стало не по себе. Проще говоря, у неё слегка затряслись поджилки. Медбрату вряд ли исполнилось даже двадцать. Видимо, это был студент. Аньку предстоящая процедура, казалось, вовсе не волновала. Её надменные голубые глаза светились сарказмом.

– Привет, Илюха, – бодро сказала она, шмыгая слегка заложенным носом, – что такой кислый?

– Доброе утро. Фамилия?

Тон свидетельствовал о том, что Илюха ночью почти не спал и потому нечего к нему лезть с дурацкими разговорами.

– Карташова Анна Владимировна, – представилась Анька таким язвительным тоном, что Кременцовой стало смешно на одну секунду.

– Готовьте руку и попу, – распорядился Илюха, глянув на назначение, – сперва – руку.

Анька бесстрашно вздёрнула кверху рукав халатика. Озорная весёлость с её лица не сходила. Распаковав два тонких шприца, Илюха наполнил их до различной степени инсулином различных видов и сделал ей два укола рядышком. А затем он взял со стола десятикубовый, уже наполненный шприц с длиннющей иглой, при виде которой сердце у Кременцовой заколотилось вдвое быстрее.

– Теперь заголяйте попу, Анна Владимировна.

Досадливо, но опять же не без иронии скривив рот, Анька повернулась носом к стене, расставила ноги, длина которых могла бы вызвать припадок зависти у любой модели, и задрала халат, обнажая белые, чуть-чуть вислые ягодицы. Халат она натянула, скомкав его повыше пупка. На попе, с обеих сторон от складки, были заметны следы уколов.

– Анька, а ты чего без трусов сегодня? – внезапно перестал важничать медработник, взяв ватку и намочив её спиртом.

– Чтоб у тебя настроение поднялось, – отозвалась Анька, повернув голову так, что стал виден красивый профиль и правый глаз с наглым выражением, – я ведь к тебе очень хорошо отношусь! А ты меня только по голой заднице хлопаешь. Коли в правую.

Кременцовой никогда прежде не доводилось видеть, как делают укол в попу. Зрелище показалось ей любопытным, поскольку попа принадлежала красивой девушке, а колол симпатичный мальчик. Справился он со своей задачей весьма уверенно – пару раз мазнул ваткой по ягодице, премило заколыхавшейся, и вонзил иголку коротким, быстрым движением. Тем не менее, обе Анькины ягодицы вздрогнули и плотнее прижались одна к другой, а она сама немножко ругнулась матом.

– Задницу надо было расслабить, – сказал Илюха, вводя лекарство, – я ведь тебе каждый раз это повторяю!