Холодная комната

Стоял ледяной, бесснежный ноябрь. Один из дней его первой трети склонялся к сумеркам. Ветер с севера гнал и укреплял стужу. Несколько торгашей, напяливших недостаточное количество свитеров под ватники и тулупы, уже сворачивали палатки, решив, что вечерний клёв маловероятен. Бомжи, хрипло матерясь, со звоном и грохотом взгромождали ящики на телеги. Морозостойкие торгаши даже и не думали собираться. Минус семнадцать с ветром были для них ещё ерундой. Вдобавок, их грел хит года – песня «Как упоительны в России вечера», нон-стопом звучавшая из машины Лариски, самой скандальной на рынке личности. Им казалось, что над Москвой сгущается именно такой вечер. К числу романтиков относился парень в ватных штанах, унтах и бушлате, натянутом на другой бушлат, четырьмя размерами меньше. Его палатка располагалась близ угла магазина. Он торговал наждачкой, скотчем, перчатками, отрезными кругами для шлиф-машинки и изолентой. Справа была палатка с сантехникой. Сосед слева специализировался на проводах, розетках и выключателях.

Скоротечный, бледный закат погас над домами. Слоняясь перед своей палаткой, парень смотрел рассеянно на людей, идущих по рынку, и на машины, которые еле-еле ползли по Большой Семёновской. Иногда смотрел на Макдональдс, глотая слюни. Он пробежался бы до него, не будь там очередей и не будь на свете закона подлости: отойдёшь – сразу налетят покупатели, а соседи могут лишь присмотреть за товаром. Жёлтая «М» мерцало под самыми облаками, мчавшимися на юг сквозь яркое зарево мегаполиса. Под тоскливую песню она была бесподобна. Небо темнело и наливалось морозной зеленью. У метро, насколько можно было заметить издалека, торговля шла бойко. А здесь пока ещё ничего подобного не было. Грея руки в карманах ватных штанов, продавец наждачки сопел сквозь ледышки в носу и думал-гадал, не начать ли сборы. И тут к нему подошёл его сосед справа, студент-заочник Алёшка. Все почему-то именно так вот и звали его – Алёшка, а никакой не Лёшка, как других Лёшек. Он пил быстро остывающий кофе из крышки термоса и грыз вымерзший пирожок.

– Как дела, Матвей?

Вынув из руки Алёшки стаканчик и сделав пару глотков, Матвей дал ответ:

– Херово.

– Так ведь к тебе только что очередь на два километра стояла!

– Три мудака.

– Вообще ничего не взяли?

– Ты сам всё видел.

– Я в это время польский смеситель втюхивал.

– Втюхал?

– Да как сказать… За триста семьдесят пять отдал.

Матвей рассмеялся. Вернул стаканчик.

– Алёшка! Ирка за это дело тебя убьёт. Она ведь на польские строго держит четыре сотни!

– Но ведь она не узнает!

– Ах ты, наивный чукотский мальчик! Ирка-то не узнает? Да у тебя сейчас уже голосок дрожит, а если она к тебе подойдёт и спросит, почём ты, сука, отдал смеситель, у тебя будет только один вариант – сказать, что ты видел, в какое место Женька ей засадил между гаражами. Тогда она башку тебе враз откусит, а не отпилит пилкой от своего швейцарского лобзика украинской сборки!

– Я ей скажу, что ты это видел и растрепал всему рынку, – не растерялся Алёшка. К приятелям подбежал щупленький блондин из палатки слева, возле которой стояло несколько человек. Размахивая полтинником, он взмолился:

– Парни, махните! Позарез надо!

– Денис! – воскликнул Матвей, отсчитывая десятки, – ты меня бесишь! Сколько у тебя взяли провода? Опять бухту?

– Две! Два на полтора! Ну скорей, скорей, а то уйдут к Славке!

Схватив купюры, Денис помчался к своим клиентам. Матвей с Алёшкой, облизываясь, следили, как он отдаёт им бухты и берёт деньги. Через минуту счастье свалилось и на Матвея. Толстый очкарик, остановившись возле рулонов наждачки, стал отгибать углы.

– Ты её не мацай, – строго сказал Матвей, поняв: дохлый номер. Даже и не взглянув на него, очкарик продолжил щупать наждачку. Вяло спросил:

– Почём?

– Вся по-разному.

– Ну, допустим, восьмидесятка.

– Семьдесят рублей метр.

– А что так дорого? На Каширке – по шестьдесят!

– Туда надо ехать.

– Логично. Ладно, уговорил! Отрежь сантиметров двадцать.

– Пошёл отсюда!

– Что ты сказал? – поглядел очкарик поверх очков. Матвей объяснил на пальцах. Клиент ушёл, назвав его идиотом.

– Как ты определяешь их прямо сходу? – спросил Алёшка, засунув крышку в карман и натянув варежки.

– У него хороший учитель есть, – объяснила бежавшая мимо девушка в белых валенках и дублёнке. Это была Лариска – любительница тоскливой музыки, профильный конкурент Алёшки и Ирки. Остановившись, она продолжила:

– Лучший в мире преподаватель хамства! Звать его Боря. А кстати, где он? Заболел, что ли?

– Понятия не имею, – сказал Матвей. Лариска в знак осуждения громко фыркнула и махнула тонкой рукой в перчатке.

– Эх, вы, напарнички! Дай-ка мне сигаретку.

Матвей достал из-за пазухи пачку «Мальборо Лайт». Лариска с Алёшкой, подышав на руки, взяли по сигарете и закурили.

– Куда бежишь-то, Лариска? – спросил Матвей, убрав сигареты. Ему курить не хотелось.

– В кафе бегу. Мне в машине холодно – Димка с Ванькой дверь открывают, чтобы им музыку было слышно! Должна же я иногда хоть немножко греться? У меня жопа смёрзлась!

– Есть на что греться?

– Конечно, есть! Ведь я не хамлю клиентам.