Холодная кровь (СИ)

— Где ты была все это время? — поставив сумку на колени, эта женщина поправила волосы. — Мы узнали у тебя на работе, что ты уволилась и куда-то умотала с мужиком.

— Вы довольны? — я повернулась к участковому. — Они подтвердили, что я нашлась, я из-за этого заявления гражданство получить не могу.

— Всегда знал, что ты вырастешь прошмандовкой, — процедил сквозь зубы папа, — лишь бы хвостом вертеть! Когда и этот тебя вышвырнет, опять прибежишь плакаться, что изнасиловали?

Пораженно застыв, я смотрела на них. Как я любила свою семью в детстве. Как доверяла им. И до сих пор не понимаю, что могла сделать не так, чем заслужила такое отношение, ведь миллион раз объясняла, что я не виновата, я не хотела, ничего не могла сделать…

Протянув руку через узкий стол, Алекс с невозмутимым лицом обхватил ладонью заднюю часть шеи отца и резко потянул на себя. Отвратительно хрустнул нос от удара о поцарапанную столешницу. Словно оглушенная, я послушно встала, когда жених потянул меня за руку, едва не упала, споткнувшись о свою же ногу. Он выволок меня в коридор и звучно захлопнул дверь.

— Не слушай его, — тихо попросил мужчина, крепко меня обнимая. Спрятав лицо на широкой груди, я зажмурилась изо всех сил, в кровь прикусывая губу. Они опять так со мной поступили. Опять обвинили во всем меня. Мама ни разу за меня не вступилась, даже поддерживала эти ужасные слова, — он не понимает и не пытается понять. Я не позволю больше тебя обижать, ни за что не позволю, обещаю, любимая.

— Как ты посмела вообще явиться сюда, проститутка! — крикнула мама, вылетая из кабинета как ураган. — Еще и хахаля своего привела! Мы тебя растили, любили, а ты выросла неблагодарной дрянью, только и можешь, что ноги раздвигать!

Она замахнулась сумкой, а у меня не было сил даже в ответ что-нибудь сказать. Алекс вместе со мной сделал шаг в сторону, чтобы не попасть под удар.

— Вы отвратительны, — вежливо сообщил он, подхватывая меня на руки и быстрым шагом удаляясь.

Вслед нам неслись проклятия и обвинения. Страшные слова, которые я слышала каждый раз, когда виделась с родителями после изнасилования, каждый раз. Пока не переехала от них — каждый день слушала, какая я омерзительная тварь и шлюха. Да, когда-то они меня любили. Папа катал на спине, называл конфеткой, всегда защищал, если мама ругалась. И в один вечер возненавидел меня.

— Почему они не верят мне? — всхлипнула я, вытирая слезы рукавом.

— Неважно, — шепнул блондин, усаживая меня в свою машину, — неважно, не слушай их, пожалуйста. Все будет хорошо, понимаешь?

Кивнув, я снова предприняла бесплодную попытку вытереть щеки. Как, ну как можно было подумать, что я пытаюсь скрыть добровольную потерю девственности, если я пришла домой с фингалом, синяками от пальцев на шее, вся в грязи? Этот гребаный насильник мне бедро вскрыл до кости, чтобы кровь вместо смазки использовать, неужели я бы стала так себя увечить сама? Я ведь едва не умерла от кровопотери, ну почему нельзя было мне поверить? Даже если и потеряла я девственность — ну что такого? Мне было девятнадцать! Двадцать первый век! Неужели можно было отказаться от меня из-за этой сраной плевы?

Алекс сунул мне в ладонь бумажный платочек и по мере возможностей обнял. Ему наверняка было больно так разворачивать корпус, да еще и бедрами в руль уперся, так что я собрала всю силу воли в кулак, шмыгнула носом и старательно попыталась выбросить эти мысли из головы.

— Я предлагаю воспользоваться единственным способом утешения, с которым я справляюсь, — тихонько пробормотал он, гладя меня по голове.

Мы сидели в машине, держась за руки, и ели каждый по рожку мягкого мороженого с немыслимым количеством топпинга, всяких крошек, орешков и конфет. От приторной сладости горчило в горле, но с каждым кусочком становилось легче.

Я выйду замуж за лучшего мужчину на свете, пусть и вампира без инстинкта самосохранения. У меня будет маленький холоднокровный мини-Алекс, будет самая любящая и крепкая семья. Никаких больше предательств. Никаких ранений. Только я, мой гитлерюгенд и вкусная еда в утешение. Ничего лишнего.