Холодная луна

– В основном от чего-то вроде чипсов. Да, кукурузные чипсы, картофельные чипсы, крошки от булочек, кусочки шоколада. Какие-то липкие пятна. Скорее всего от содовой. О, минутку, здесь есть и кое-что еще под задним сиденьем… Превосходно. Коробка с патронами.

– Какими?

– «Ремингтон». Тридцать второго калибра.

– А что внутри коробки?

– Гм… полагаю, патроны.

– Уверен?

– Я не открывал ее. Открыть?

Молчание Райма означало утвердительный ответ.

– Да. Патроны. Тридцать второй калибр. Коробка не полная.

– Скольких не хватает?

– Семи.

– А! Это важно.

– Почему?

– Потом.

– Да, и кое-что еще. Какое-то руководство по ведению допросов. Скорее даже по пыткам.

– Пыткам?

– Да.

– Книга приобретена в магазине или взята в библиотеке?

– Внутри нет никаких наклеек, никаких вкладышей и библиотечных отметок. Но кто бы ни был ее владелец, он ею часто пользовался.

– Хорошо сказано, Рон. Хорошо, что ты не употребил слово «преступники». Нужно избегать окончательных суждений. Всегда.

Похвала была не слишком значительная, но Рона она все равно порадовала.

Затем Пуласки снял отпечатки с пола автомобиля, с пространства между сиденьями.

– Кажется, все основное я сделал.

– Бардачок.

– Проверил. Там пусто.

– Педали?

– Их отчистили. Практически никаких следов.

– Подголовники? – спросил Райм. – На них могут оставаться волосы и следы лосьона.

– Наверняка подозреваемые были в шапках, – возразил Пуласки.

– Давай будем исходить из незначительного шанса, – резко ответил ему Райм, – что Часовщик не сикх, не монахиня, не космонавт, не ныряльщик за губками или кто-то еще, у кого голова покрыта полностью. Сделай мне одолжение, осмотри подголовники.

– Да, конечно.

И мгновение спустя Пуласки уже заметил два волоска – серый и черный. Он сразу сообщил об этом Райму. Криминалист избавил его от традиционного в подобных случаях восклицания: «Ну, что я тебе говорил!» – а просто сказал:

– Превосходно. Упакуй их в пластиковый пакет. А теперь отпечатки пальцев. Я хочу выяснить, кто же такой на самом деле наш Часовщик.

Пуласки, потея даже в такой жуткий сырой холод, в течение десяти минут работал со щеткой «Магна», порошками, специальными фонарями и в очках с увеличительными стеклами.

И когда в наушниках прозвучал нетерпеливый голос Райма: «Ну как?», ему пришлось признать:

– Практически ничего.

– Ты хочешь сказать, что не нашел целых отпечатков. Это нормально. Сойдут и частичные.

– Нет, я имел в виду то, что их вообще нет, сэр. Нигде. Во всей машине.

– Невероятно.

Из учебника Райма Пуласки помнил, что существует три разновидности отпечатков: пластические, трехмерные отображения, которые можно обнаружить в грязи или глине; видимые, которые можно увидеть невооруженным глазом; и латентные, которые становятся видимыми только при наличии специального оборудования. Пластические отпечатки – крайне редкий случай, видимые тоже встречаются не так уж часто, но латентные постоянно обнаруживают практически на любом месте преступления.

За исключением «эксплорера» Часовщика.

– Размазаны?

– Нет.

– Безумие какое-то. Конечно, за пять минут они не смогли бы протереть всю машину. Осмотри снаружи. Все до миллиметра. В особенности рядом с дверцами и с крышкой бензобака.

Пуласки, волнуясь, продолжил поиск. Может, он неправильно пользовался щеткой? Или неверно распылял химикаты? Надел не те очки?

Сильная черепно-мозговая травма, которую Рон перенес незадолго до того, оставила серьезные последствия, выражавшиеся в посттравматическом стрессе и частых приступах паники. Он стал часто впадать в состояние, о котором жене говорил: «Мысли становятся какими-то мутными». Кроме того, после инцидента Рона начала преследовать навязчивая идея, что он уже какой-то не такой, «поврежденный», больше никогда не сможет тягаться с братом, хотя когда-то у них был совершенно одинаковый ай-кью. Но в наибольшей степени его беспокоило то, что он теперь уступает в интеллекте преступникам, с которыми имеет дело, работая на Линкольна Райма.

А затем он сказал себе: «Хватит! Ты думаешь, что все запорол. Черт, ведь в академии ты был среди пяти процентов лучших. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Ты работаешь в два раза больше других копов».

И он твердо произнес в микрофон:

– Я уверен, Линкольн. Каким-то образом им удалось не оставить следов… Минутку, минутку, постойте-ка…

– Я вроде бы никуда и не собирался уходить, Рон.

Пуласки надел очки с увеличительными стеклами.

– Кажется, что-то нашел. Я смотрю на хлопчатобумажные волокна. Бежевого цвета. Скорее, даже телесного цвета. Да, именно телесного цвета. Могу поклясться, что от перчаток.

– Значит, он и его помощник весьма осторожны и хитры. – В голосе Райма появилась какая-то напряженная нотка, которая встревожила Пуласки. Ему не хотелось думать, что на свете может существовать что-то такое, что способно поставить Линкольна Райма в тупик. Холодок пробежал у него по спине и вовсе не от постоянно усиливавшегося холода. Он вспомнил тот непонятный скрежет. И тиканье. Тик-так…

– Может быть, что-нибудь в покрышках, радиаторной решетке? – предположил Райм.

Рон начал искать.

– В основном грязь.

– Возьми образцы.

– Сделано.