Холодная рука в моей руке

Ярмарка находилась на небольшом пустыре; вероятно, дома, стоявшие там когда-то, были снесены или просто развалились. С двух сторон возвышались глухие высокие стены какого-то завода, и земля была такой неровной и ухабистой, что порой казалось, будто под ногами у меня каменистый морской берег. Ясно было, что ярмарка – явление временное. Сегодня она здесь, а завтра исчезнет. Я ничуть не удивился бы, узнав, что ярмарка раскинулась на этом участке без всяких законных оснований. Вряд ли ее устроители заручились каким-нибудь официальным разрешением использовать землю. Скорее всего, дела у них идут не лучшим образом, подумал я. Ярмарки вроде этой обречены на вымирание; времена сейчас не те, что прежде, в дни детства моей бабушки, которая частенько вспоминала о чудесных ярмарках и цирках, где веселилась маленькой девочкой. Бо́льшую часть посетителей составляла детвора; впрочем, у детей сегодня водятся немалые деньги. Эти самые деньги они тратили, столпившись у крошечного прилавка, за которым женщина весьма унылого вида продавала мороженое и яблоки в карамели. Мне пришло в голову, что было бы намного проще и выгоднее сконцентрироваться именно на жратве и без затей торговать всякими лакомствами, оставив обреченные попытки развлекать людей, которые предпочитают развлекаться у себя дома. Но, вероятно, в тот вечер я пребывал в мрачном расположении духа. Ярмарка была очаровательна в своей старомодности, но вряд ли способна поднять настроение хоть кому-нибудь.

Девушка у карусели по-прежнему смотрела на меня, и я был уверен, что взгляд ее полон упрека – и, возможно, даже презрения. Она была частью этой карусели и не могла с ней расстаться. Я не двигался с места, пока дети, спешившие к прилавкам, не заорали, что я торчу у них на дороге; то обстоятельство, что я был здесь единственным взрослым, не внушало им ни малейшего почтения. Оглядевшись по сторонам, я заметил вдалеке, там, где фабричные стены образовывали угол, нечто вроде брезентового шатра в красную и белую полоску. Над входом висела доска, на которой облупившимися золотыми буквами была выведена надпись: «Мечи». И более ничего. Темнота быстро сгущалась, но около палатки не горело ни единого фонаря, да и изнутри не пробивался даже слабый свет. Можно было предположить, что она служит чем-то вроде склада.

Сам не знаю зачем, я подошел ближе и коснулся грязного брезентового лоскута, закрывающего вход в шатер. Уверен, у меня никогда не хватило бы смелости отдернуть его и заглянуть внутрь. Но даже робкого прикосновения оказалось достаточно. Лоскут отодвинулся, и передо мной возник молодой человек, судя по выражению лица, имевший намерение зазвать меня внутрь. В тот же момент я заметил, что внутри шатра происходит какое-то представление. Смотреть его у меня не было ни малейшего желания, но я сознавал, что, улепетывая прочь, буду выглядеть полным идиотом.

– Два шиллинга, – буркнул молодой человек, задергивая грязный полог и протягивая не менее грязную руку. На нем был зеленый свитер, в нескольких местах заштопанный, но все равно дырявый, грязные серые брюки и еще более грязные сандалии. Явный избыток грязи – вот мое первое впечатление от этого места; мне отчаянно хотелось сбежать, но я чувствовал, что это невозможно. Вся остальная ярмарка вовсе не казалась мне столь ужасающе грязной.

В любом случае спасаться бегством было поздно. Людей внутри шатра было совсем мало. На ухабистом земляном полу, усеянном осколками стекла и обломками кирпича, стояло штук двадцать-тридцать разрозненных деревянных стульев, в большинстве своем сломанных, облезлых и обшарпанных. На этих жалких стульях сидели зрители – ровным счетом семь человек. Называю точную цифру, потому что сосчитать их не составило труда, а также потому, что, как вы поймете вскоре, число это имело значение. Я, таким образом, стал восьмым. Все зрители, судя по всему, были незнакомы между собой; все они были мужчинами, именно зрелыми мужчинами, а не юношами. Пожалуй, я значительно моложе всех остальных, отметил я про себя.

Что касается самого шоу, я никогда не видел ничего подобного. Никогда не слышал ни о чем подобном. Даже не читал о таком. Ни о чем, даже отдаленно напоминающем то, что происходило здесь.