Холодная война против России

Соединенные Штаты еще в 1915 году дали пример такой политики преследования, когда направили на территорию Мексики корпус под командованием генерала Першинга для поисков и поимки знаменитого партизана Панчо Вильи, который незадолго до того совершил нападение на пограничный город Колумбус. По такой же схеме Соединенные Штаты вторгались в Камбоджу в ходе вьетнамской войны для преследования «вьетконговцев».

Почему же союзники – Советский Союз и Афганистан – пассивно дожидались, когда с пакистанских баз придут еще более многочисленные, лучше вооруженные, обученные военные контингенты и начнут склонять чашу военных весов на свою сторону? Ведь ничего другого ожидать просто не приходилось. Любая оборона в военном деле может быть только начальной стадией стратегической идеи кампании, но не конечным и исчерпывающим ее компонентом. Даже сейчас, когда слышу монотонно повторяющиеся слова об оборонительном характере наших доктрин, я все-таки думаю, что это означает наш отказ от первого удара, отказ от войны как средства решения политических или иных вопросов, но не отказ от наказания возможного агрессора, где бы он ни находился после неизбежной оборонительной фазы войны. Хороши были бы мы, если бы во время Великой Отечественной войны, преследуя гитлеровские армии, остановились на рубежах своих государственных границ, ссылаясь на оборонительную сущность нашей доктрины.

Если уж решились на участие в военных действиях в Афганистане, если испили до дна чашу моральных и политических унижений со стороны мирового сообщества, то надо было саму войну нацеливать на победу, ориентировать на это афганскую армию…

* * *

Проводим встречи с премьер-министром Афганистана Кештмандом, министром по делам племен Лаеком, начальником службы безопасности Наджибуллой. Крючков в течение пяти часов беседует с Б. Кармалем, потом следуют встречи с руководством ЦК НДПА и т. д. Общий осадок остается тяжелым: афганское правительство не видит ясных путей преодоления кризиса, плохо представляет себе реальную ситуацию в стране. Слишком много общих политических оценок. Кештманд, например, всю беседу подчинил двум тезисам: развитие экономики страны невозможно без помощи Советского Союза, а какая-либо осмысленная народнохозяйственная деятельность может начаться только после наведения порядка. Это звучало как полное оправдание своей бездеятельности. Кстати, за два часа, что длилась беседа, на его рабочем столе только один раз зазвонил телефон. Вот как представлял себе Кештманд политическую обстановку в Афганистане (я делал краткую запись его высказываний по ходу беседы, которую и воспроизвожу): «Положение улучшается, мятежники понимают, что свергнуть власть и победить они не могут. Это понимают США, Иран, Пакистан и Китай, но все еще стараются портить нам жизнь.

Партия набирает силу. Сеть парторганизаций создана по всей стране. Оргядра созданы во всех уездах. Создаются общественные организации, крепнет Национальный отечественный фронт. Просвещенная часть населения приветствует советские войска и просит оставить их… Народ устал от мятежников и их злодеяний. Население понимает суть событий, хотя на него и давит пропаганда противника. Мы работаем над рекомендациями советского руководства о привлечении на нашу сторону народа…» Такой разговор, конечно, ничего не давал полезного, кроме одного – ясного представления о качестве афганского руководства.

Беседа с Наджибуллой носила более предметный характер. Его 14-тысячная служба безопасности лучше знала, что творится в стране. Он говорит, что главный очаг бандитского движения находится в центре страны (36 % боев), затем по интенсивности следуют Север (29 %), Восток (14 %) и, наконец, Юг (12 %) и Запад (8 %). Центр и Север – это как раз основные места дислокации советских войск и коммуникаций, связывающих Афганистан с СССР. Каждый месяц происходит около 200 боевых столкновений разной интенсивности. Когда Наджибулла начинает рассказывать о своей службе, он не удерживается от описания воображаемых успехов, в которые нельзя поверить. В частности, утверждает, что СГИ (официально служба безопасности называется Служба государственной информации) имеет 1300 агентов в бандах, 1226 – за кордоном, 714 – в подпольных контрреволюционных организациях, 28 – в государственных органах управления сопредельных стран (в Пакистане)… Тут уж я откладываю ручку и перестаю записывать явную чушь. Если бы СГИ действительно имела такое количество агентуры, то с банддвижением было бы давно покончено. Ценность настоящего агента мы знаем; даже если цифры, названные Наджибуллой, сократить на порядок, то и тогда они выглядели бы неправдоподобными.