Холодная война. Свидетельство ее участника

Во-вторых, даже при отсутствии больших шансов на успех представлялось целесообразным постараться все же договориться хотя бы по некоторым ключевым конкретным вопросам, прежде всего таким, как запрет космического ударного оружия в сочетании с 50-процентным сокращением ядерных средств СССР и США, достигающих территории друг друга, причем общее число ядерных зарядов на них у каждой из сторон было бы ограничено числом в 6 тысяч единиц.

Этими целевыми установками руководствовалась советская сторона и в контактах с американской стороной в ходе подготовки встречи, и на самой встрече.

Беседы Горбачева с Рейганом один на один, как и переговоры делегаций в полном составе, велись по-деловому, корректно и в то же время без сглаживания углов, а подчас приобретали и довольно острый характер. Потом Д. Риган — «начальник штаба» Белого дома — в неофициальной беседе сказал, что с Рейганом еще никто не разговаривал так прямолинейно и с таким нажимом, как Горбачев.

Наиболее крутым, как и ожидалось, был разговор в связи с американской программой «звездных войн». Рейгану было обстоятельно разъяснено, что решительная оппозиция СССР этой программе — это не пропаганда и не следствие какого-то недопонимания или боязни «технологического отставания». Это результат тщательного анализа, который говорит о том, что так называемый оборонительный «космический щит» может понадобиться только той стороне, которая замышляла бы нанести первый, обезоруживающий удар по другой стороне. У стороны, которая не стремится обладать способностью для нанесения такого удара, не должно возникать желания обзавестись космической системой ПРО. В случае же создания такой системы одной из сторон, что было бы прямым и грубым нарушением Договора по ПРО, подписанного в 1972 году, другая сторона неизбежно должна будет наращивать свои стратегические наступательные вооружения, а также принимать иные ответные меры. Следовательно, будет сохраняться порочный круг гонки вооружений с выводом ее на все более опасные витки.

В связи с утверждениями Рейгана об отсутствии у США намерений стремиться к приобретению способности нанести первыми удар было подчеркнуто, что в делах, затрагивающих сердцевину национальной безопасности, ни одна сторона не может и не станет полагаться только на заверения в добрых намерениях. О намерениях стороны и возможностях любой системы оружия судят по реальной политике и по боевым возможностям этого оружия, а не по заявлениям.

Кстати, позже Рейган признался, что на него произвела впечатление убежденность Горбачева в том, что американская программа СОИ рассчитана на получение стратегического преимущества и даже на обеспечение способности нанесения первого удара. Признал он и то, что в таких вопросах нельзя основываться на словесных заверениях. Однако необходимых практических выводов из этих признаний американская сторона не сделала — ни в Женеве, ни после нее.

Итак, как и предполагалось, договориться в Женеве по конкретным вопросам, касающимся ядерных и космических вооружений, не удалось. Но наша программа-минимум оказалась выполненной. В совместном советско-американском заявлении по итогам встречи было констатировано, что ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей. Признав, что любой конфликт между Советским Союзом и Соединенными Штатами мог бы иметь катастрофические последствия, стороны также подчеркнули важность предотвращения любой войны между ними — ядерной или обычной — и заявили, что не будут стремиться к достижению военного превосходства.

После длительных дискуссий, затянувшихся далеко за полночь, американская сторона согласилась включить в совместное заявление и положение, воспроизводящее советско-американское заявление от 8 января 1985 года относительно предмета и целей женевских переговоров: предотвратить гонку вооружений в космосе и прекратить ее на Земле, ограничить и сократить ядерные вооружения и укрепить стратегическую стабильность.

Политически значимым было также подтверждение приверженности СССР и США режиму нераспространения ядерного оружия и задаче полного запрещения и уничтожения еще одного вида оружия массового уничтожения — химического.

Не преувеличивая значения такого рода декларативных заявлений в условиях отсутствия договоренностей по конкретным вопросам ядерных и космических вооружений, вместе с тем имелось основание дать в целом положительную оценку итогам женевской встречи.

Помимо содержательной стороны встречи в Женеве, хотелось бы отметить, что тогда было приятно видеть в деле нового советского руководителя — хорошо владеющего, в отличие от «позднего» Брежнева, предметом переговоров, четко представляющего, чего он хочет добиться от собеседника, и умеющего заставить его поверить в искренность своих слов, если и не согласиться с ними.