Холодная земля

Они терпеливо ждали почти три месяца, пока кофе созреет под жарким солнцем центральной Америки. Здесь, под чёрным, звездным небом на зелёном, высокогорном плато они закурили первую «трубку мира». И лишь тогда пустились в обратный путь.

После успешной экспедиции аборигены вернулись в свою деревню, рассказывая удивительные истории как о своем путешествии, так и о великом благе Акилашетти.

Об Акиле пошла молва среди аборигенов, и когда борейцы вновь появились в этих краях, местные племена отправили делегацию к Акилашетти. Они молили его стать их вождем и провести в далекие райские земли.

Акила Шетти согласился. Он за год объединил в единое целое пять соседних племен и повел их на юг. Там жизнь могла стать более качественной. Более сытной и более богатой. Знаючи можно достигнуть многого, а выходцы из Атлантиды знали.

Достигнув цели, Акилашетти начал строительство города, строительство пирамиды, научил ведению сельского хозяйства. В условиях беспрекословного подчинения он создал своё идеальное государство.

Но время неумолимо. Акила устал от своих великих дел, похоронил двух жён и пятерых детей – этот вечный крест «бессмертных» атлантов иногда просто сносил крышу в припадках отчаяния. Акила устал, он взял свой гравилор и ушел в пирамиду.

Человеку надо мало: после грома – тишину.

Голубой клочок тумана.

Жизнь – одну.

И смерть – одну. 3

Смерть подстерегала его, но не тронула. Отсыпался он не долго. Пятьдесят, сто лет прошло, но пробудил его дискомфорт. Никто не следил уже за его благополучием. Традиция жречества прервалась. После пробуждения он увидел полную деградацию общественной жизни, истощённые земли, кровожадных вождей и напуганных людей.

Собрался силами и ушел. Он ушел обратно в Гиперборею, но обещал вернуться.

Глава седьмая. Боги и табу

Тогда, как один человек не справился, не сумел удержать синицу в руках, команда единомышленников, твердо идущая к цели, достигла многого. Борейцы чувствовали себя счастливыми, истинными аристократами этой эпохи, хотя чаще и напоминали чернорабочих, трудящихся в каменоломнях и на полях. Но на богатых вулканических почвах они смогли вырастить рожь и ячмень, выпечь вкусные, ароматные хлеба. Из семян картофеля, привезенного Акилой Шетти ещё в его первую вылазку, они смогли за сезон получить два урожая отменных клубней. Так же и помидоры зрели в теплицах у подножия горы Меру. Они выращивали капусту и редис. Крайний север был жесток и суров нравом, но они, вкладывая с избытком сил, получали и урожая с избытком.

Очень давно в стране победившего социализма, на крайнем севере вели хоть и затратное, но весьма успешное хозяйствование, перераспределяя средства страны в эти убыточные регионы. Но как говорили тогда, на крайнем севере можно было и кенгуру выращивать в промышленных масштабах. А когда люди работают для себя, умные и целенаправленные, владеющие обширными научными знаниями и современными технологиями, им было всё по плечу.

Рацион их был не слишком богат, но на острове бурно росла зелень и пряные травы. У них не было кофе, но они наслаждались вкусными и ароматными травяными чаями и варили бесподобный медвяный напиток из вереска. Над ним долго колдовали Джозеф и Филипп. Джозеф как ботаник, а Филипп как поэт, обращаясь к помощи тонких энергий, призывая духов своих британских предков и молясь всем известным ему богам:

– Ну пожалуйста, боженька…пусть получится. В прошлый раз настаивали пять дней, перебродило. Нужно попробовать три, и следить постоянно. Помоги мне, великий Треглав! Ты главный здесь и всем заправляешь!… Может мёду класть поменьше?

– Думаю да, не так быстро бродить начнёт, настоится. Да. Попробуем слегка изменить пропорции, – согласился Джозеф. – А что за Триглав? Первый раз слышу о таком.

– Ну, «сибиряки» так зовут Меру. У нашего великана три макушки, если ты не заметил. Порой он хрипит и, кашляя, выбрасывает клубы дыма.

– Угу. Дракон, не иначе. Трёхголовый, – пошутил Джозеф.

– А то! Дикий пес рычит – страшно, а тут такая громадина, не до шуток. Проще нужно быть, ближе к народу, и знать авторитетов в лицо! – тоже пошутил Филипп.

Джозефа и впрямь сторонились аборигены, побаиваясь не меньше, чем Меру-Триглава. Боялись потому, что он был силён настолько, что мог управляться с овцебыками в одиночку. Уважали и ценили за то, что пахал землю, знал, как организовать ирригацию, силой заставил мельничное колесо крутиться, подавая воду на поля. Именно он определял сроки посева и других сельхозработ, от которых зависели их голодные животы. Джозеф Велс был рыжим, высоким и широкоплечим ирландцем, своенравным и горячим. К нему на кривой кобыле не подъедешь. Поэтому и боялись.