Холоднее войны

– Она чудесная девушка, – сказал он. – Родственная душа. Умная. Веселая. Так что дуэнья прекрасно провела время.

Амелия удовлетворенно кивнула.

– А она интересуется Абакусом?

Том нахмурился.

– Абакус?

– Я тебе разве не сказала? – Амелия разворошила бумаги на столе – олицетворение хаоса, в который погрузила ее новая должность. – Это кодовое имя Клекнера.

– Ясно. – Том смотрел на Амелию и чувствовал, как пульсирует боль у него в висках.

– Ну так что?

Том с удовольствием ответил бы на этот вопрос максимально подробно. Рэйчел определенно не интересовал Райан Клекнер – настолько, что она не пожелала остаться на его вечеринке больше чем на час. Вместо этого она отправилась в отель к Тому и отдалась ему со страстью и нежностью, которые поразили его до глубины души. Из всего этого можно было сделать вывод, что Рэйчел Уоллингер – по крайней мере, на данный момент – куда больше интересуется Томасом Келлом, чем Райаном Клекнером.

– Трудно сказать, – расплывчато произнес он. Как раз в эту минуту перед ним предстало особенно яркое мысленно видение: спина Рэйчел, распростертой под ним, игра света на ее коже, ямочки и впадинки, позвонки и… Том допил последние капли эспрессо. – Она немного с ним пофлиртовала. Клекнер явно питает к ней нежные чувства.

– Нежные чувства? – Амелия нахмурилась. – Кузены способны на нежные чувства? Абакус не произвел на меня впечатления человека, способного на ласку и привязанность.

– Что мы вообще о нем знаем? – С помощью этого вопроса Том надеялся отвлечь внимание Амелии от Рэйчел.

Она послушно нашла в кипе бумаг тоненькую папочку и зачитала Тому полное досье на Клекнера: сведения о его карьере (семь лет в ЦРУ, три из них в Мадриде, два в Турции); образовании (старшие классы – школа в Миссури; на выпускном, разумеется, произносил речь от имени своего курса, затем Академия дипломатической службы имени Эдмунда Уолша в Джорджтауне), информация о семье (родители развелись, когда Клекнеру было семь, причем отец навсегда исчез с горизонта). Как Том и подозревал, по наследству Клекнеру перешла некая доля религиозного пыла (мать, которую он обожал, была ревностной католичкой, учительницей и сама проводила молитвенные собрания) вкупе со старым добрым американским патриотизмом (у него был старший брат, который отслужил два срока в Ираке, и младшая сестра, сейчас работавшая доктором в неотложке в больнице Бельвилла; до этого она полгода стажировалась в Баграме в 2008-м). В двадцать два года он был звездой своей команды по гребле в Джорджтаунском университете; деньги на учебу доставал, работая по ночам санитаром в больнице. Затем он совсем недолго побыл интерном (на добровольной основе, без оплаты) у некоего конгрессмена-республиканца в Сент-Луисе и после этого послал резюме в ЦРУ.

– Сделал себя сам, – подытожил Том. – Многого добился – и хочет еще больше. Возможно, одиночка.

– И в этом нет ничего плохого, – заметила Амелия, постукивая пальцами по резюме Клекнера. – Мне думается, в Лэнгли были счастливы его взять.

– А ты бы его взяла? – У Тома вдруг резко закружилась голова. Он был голоден – яичница и кофе, что он проглотил в отеле, давно уже переварились.

Амелия достала официальную фотографию Клекнера из его госдеповского досье и ослепительно улыбнулась. Так она улыбалась только мальчикам.

– Он ужасно симпатичный, – пропела она и подтолкнула фотографию к Тому. Клекнер, не прилагая к этому никаких усилий, выглядел неотразимо и соблазнительно, как звезда утреннего телешоу для девочек-подростков. – IQ далеко за сто баллов. Глаза как у Грегори Пека. Да и целуется он, очень даже вероятно, не хуже Грегори Пека. Ну конечно же я взяла бы его на работу.

– Отвратительный сексизм, – буркнул Том. Сквозь маленькое окошко в переговорной он заметил вазу с бананами на столе и ощутил себя умирающим от жажды в пустыне Нефуд, который вдруг узрел родник со свежей водой. – Так, значит, потрясем его? – спросил он. Миллион замков, миллион сигнализаций, долгие разговоры. Нескоро еще он сможет выбраться наружу, чтобы хоть что-то съесть.

– О, разумеется, потрясем, – согласилась Амелия. – К этому времени на следующей неделе мы будем знать о юном мистере Клекнере больше, чем он сам о себе знает.

И она не преувеличивала. Следующие полчаса Амелия Левен была по-настоящему в ударе: скрупулезная, дотошная, полная идей и абсолютно безжалостная. Не просто шеф, не просто фрейлина из Уайтхолла. К ней вернулась вся ее страсть к игре. Если Амелию и беспокоило, что за время ее правления появится очередной Филби или Блэйк, предатель, который подорвет отношения между двумя державами, она никак этого не показала. Том узнал в Амелии ту же неисчерпаемую энергию и энтузиазм, что отличали ее на рубеже тридцати – сорока лет. Она была так же сконцентрирована на деле и внимательна к малейшим деталям, как и всегда, – именно такой он ее и помнил. Это была та женщина, в которую влюбился Пол Уоллингер. Лучшая из МИ-6 среди своего поколения – и среди мужчин, и среди женщин.