Холодное блюдо

– Он застрелился не из-за меня… Я даже не смогла порадоваться. – Вонни шмыгнула носом и поморщилась от боли. – Он застрелился, потому что мама собиралась всем рассказать… Я вернулась после стольких лет, чтобы заботиться о ней и попытаться забрать свою жизнь от него, от этого места… – что-то в этом казалось ей смешным. – Я вернулась, чтобы ненавидеть его вместе с ней.

– Вонни…

– А потом, когда Мелисса… Когда это случилось с ней? Она ребенок, Уолт, как и я тогда… Я думала, что хоть сейчас их точно накажут, и правосудие восторжествует. Для нее и для меня. Но их отпустили. Почти безнаказанными. – Вонни повернулась ко мне. – Я не могла их отпустить… Так нельзя.

Я пошел вперед, но дуло винтовки все еще указывало на меня, и мне пришлось ждать и считать про себя. Спустя какое-то время Вонни снова заговорила:

– Как думаешь, древние шайенны смогут меня здесь найти?

Я прокашлялся.

– Вряд ли им нужна ты.

Вонни едва заметно кивнула.

– Жаль, я надеялась, что они меня заберут. Но, видимо, я им не подхожу.

Я сделал глубокий вдох и задумался, что теряют женщины, если их не принимают мужчины.

– Лучше никого и не найдешь.

– Спасибо, – ее голос казался тихим и далеким.

Уголки ее губ приподнялись, и дуло винтовки приблизилось к ее подбородку. Я вытащил руки из карманов и прикинул, что между нами было расстояние где-то в два с половиной метра. Мы смотрели друг на друга, и вполне возможно, что Вонни считывала мои намерения.

– Пожалуй, здесь меня больше никто не тронет, – она улыбалась неповрежденной стороной лица. – Но тебя могут достать где угодно.

Она замешкалась, и я понадеялся, что у меня есть шанс.

– Ты же понимаешь? Ну, ведь ты сам сказал, что отчасти сам хотел это сделать.

– Думаю, так считали многие.

– Знаешь, я так и не разобралась, что люблю в тебе больше всего: улыбку, чувство юмора или тот факт, что ты совсем не умеешь врать.

– Что ты хочешь от меня услышать, Вонни? Вряд ли округ устроит парад в твою честь… – Ее взгляд не дрогнул. – Есть большая разница между тем, чтобы говорить и делать.

Вонни казалась опечаленной.

– А я надеялась, что мы закончили читать мораль. – Мне хотелось обнять ее, перевязать ухо и все наладить. – Пожалуйста, давай не будем говорить о том, что и кто заслуживает.

– Это все равно ничего не изменит, да?

– Уже нет. – Ее палец дрогнул на спусковом крючке. – Уолтер, прошу, не смотри на меня…

– Вонни, не делай этого. – Последовала длинная пауза.

Затем я вдолбил в свою память ее позу – голова слегка повернута в свете тусклой лампочки в сорок ватт, угол наклона головы подчеркивал тонкую костную структуру челюсти и развитый мышечный тонус горла. Так она могла выглядеть в тот вечер, когда я увидел ее в баре, утром с панкейками, на нашем единственном свидании, на улице в тот день, злой в больнице или сейчас.

Вонни сказала это так, словно комментировала погоду:

– Я люблю тебя.

Настала моя очередь отворачиваться, как она и предполагала. Мое дыхание прерывалось, а голос отказывался подчиняться и застыл в горле. На долю секунды я осмотрел одно из седел: прикосновения человека и лошади сначала смягчили изношенные рога и изогнутые поверхности, но потом седло оставили, и оно засохло. На этом конкретном седле смахнули пыль, видимо, Вонни проходила мимо и задела его одним из рукавов, завязанных у нее на талии. Кожаная поверхность под седлом излучала теплое сияние, обещавшее романтику и свободу, передавая ощущение напряженных лошадиных мышц, когда они вытягивают ноги и движутся вместе с вращающейся землей.

Я внимательнее присмотрелся к маленькому пятнышку на задней луке и единственной капле крови, которая туда упала. Однородная капля крови в объеме 0,05 миллилитра в виде крошечного шарика. При попадании на поверхность кровь оставляет след, который зависит от типа поверхности. Брызги. На гладкой коже седла капля осталась почти неповрежденной, и только один зубчатый брызг вырвался под углом восемьдесят градусов, перпендикулярно направлению.

В такой маленькой комнате взрыв наверняка был оглушительным, но я ничего не слышал.

Эпилог

Я не пришел на работу на следующий день, и на тот, что после него, и всю неделю. Я много пил, не намеренно, а как способ провести досуг. Пить стало приятнее после того, как компания «Ред Роуд» доделала ремонт. Не знаю, спугнул я их или нет. В хижине еще полно работы, но мне кажется, я их тревожил.

Новое крыльцо – мое любимое место. Оно было размером практически с сам дом и тянулось от двери к холмам. В середине была выемка, где весной мне посоветовали посадить дерево, но пока что я кидал туда пустые пивные банки. Туда легко попасть с шезлонга, который я поставил у бревенчатой стены дома, и мое пальто из овчины хорошо меня грело. Переносной холодильник стоял у шезлонга, чтобы мне не нужно было вставать. Иногда за ночь пиво замораживается, но я просто жду с утра, пока оно растает.