Холодное блюдо мести

– То есть я хотел сказать… – Шестериков заметил ее смущение и тоже смутился. – Но вы же понимаете, что я имел в виду? Стал расспрашивать у дочери, что за мальчик, и узнал, что ему тоже четыре года. Признаться, вздохнул с облегчением.

– Его мать уехала в Америку… По крайней мере она так сказала и оставила мне Рому.

– Да, да, теперь-то мне все рассказали.

– Вы кого-то, кроме дочери, расспрашивали обо мне? – неприятно удивилась Наташа.

– В нашем-то городке что расспрашивать, – ничуть не смутился он, – только чуть направь разговор в нужное русло…

– Скажите, а вы случайно оказались в «Трех поросятах»? – спросила Наташа с внезапным озарением.

– Не случайно, – признался Марат. – То есть не подумайте, что я нарочно за вами следил. У меня все-таки дело…

– Поручили бы его частным сыщикам. Говорят, недавно и у нас какое-то агентство открыли. Не то «Акбар», не то «Мухтар».

– «Алекс», – подсказал он. – Вы что же, рассердились?

– Ничуть!

– Рассердились. – Он покачал головой. – Я мог бы попросить прощения за свои, так сказать, несанкционированные действия, но отказаться от расспросов о вас… Нет, это выше моих сил.

– Но зачем расспрашивать у кого-то? На все вопросы я могу ответить здесь и сейчас.

– А и в самом деле, – согласился он. – Просто я шел к вам с некоторым опасением: а вдруг вы меня на порог не пустите… Одного, говорят, с крыльца спустили…

– Вот даже что говорят! – Наташа рассердилась еще больше.

– Ну, так я и знал! – огорченно воскликнул Марат. – Опять ляпнул бог знает что. Но все же Федор прав, у вас на двери до сих пор дырки от пуль.

– Сейчас это модно, – огрызнулась она. – И потом, как бы я могла вас выгнать, если вы со Светой пришли? А она моя любимица.

– Догадываюсь. У нас в доме каждый вечер только и разговоров о Наталье Владимировне. И какая она добрая, и какие сказки детям рассказывает…

Нет, это было выше ее сил! Она резко встала и вышла, пробормотав:

– Минуточку поскучайте, я пойду взгляну, как там наши дети.

Через минуту она вернулась – подышала поглубже, пришла в себя, прежде чем зайти в гостиную, – и со смехом сообщила Марату:

– Представь, они даже не обратили на меня внимания.

– Нашли общий язык?

– Не то слово! Кажется, Рома смотрит на твою дочь прямо-таки с обожанием.

– Мы, Шестериковы, вообще люди славные, – с нарочитой похвальбой сказал он. – Давай пить, что ли, а то ты второй раз за бокал берешься, а дела никакого.

Что-то с ней происходило, к чему Наташа оказалась неподготовленной. Она никогда не думала, что отец ее воспитанницы… Нет, даже не в этом дело. Она никогда не думала, что ей так может понравиться мужчина! Что ее бросало бы в жар, что она боялась бы взглянуть ему в глаза, чтобы не пропасть вообще… Что за глупость, в конце концов! В сорок лет влюбиться в мужчину, который еще неизвестно как к ней относится! Может, ему всего лишь нужна не слишком злая мачеха для дочки, а все остальное он найдет и вне дома?

Она нарочно себя злила и распаляла, чтобы не думать о нем, но ничего не могла с собой поделать.

– Шестериков, ты зачем ко мне явился? – спросила она, отпив любимого грузинского вина, о чем Марат странным образом знал, иначе спросил бы, пьет она такое или нет. – Явно не просто так.

– Догадливая, – усмехнулся он.

– Хочешь еще один детский сад открыть? – Она брякнула первое, что пришло на ум. От того, что он все не решался приступить к главному, ради чего явился, ей тоже становилось тревожно.

– Детский сад? – повторил он за ней. – А что, надо?

– Нет, это я так, предположения высказываю.

– Я пришел тебе предложить перебраться в мой дом.

Сказал это и стал смотреть на нее. Не просто смотреть, а ждать реакцию. Что у него за привычка не сводить глаз! Не понимает разве, что от этого ей становится некуда девать свои руки, она начинает теребить вилку, край скатерти и боится посмотреть на него.

Прямо сглазили ее! Всегда была женщиной спокойной, рассудительной, а тут – будто семнадцатилетняя девчонка. Нет, она и в семнадцать так не волновалась, и сердце так не тарахтело в груди, как сорвавшийся в звон будильник, включенный на полный завод.

– Что ты сказал? – переспросила она, а так как он все не сводил с нее взгляда, зачастила: – Перебраться в твой дом! А в качестве кого?

– В качестве жены, если хочешь.

– То есть ты делаешь мне предложение руки и сердца.

– Я делаю тебе предложение пойти под мою защиту. Мой дом укреплен по-настоящему, не то что твой. Да и сунется ли туда Фокин, большой вопрос. Даже имея пистолет.

– Подожди, я, кажется, сегодня Кинга не покормила, – сказала она и вышла в полном смятении.

Что он говорит? Чего вдруг? Она вышла в коридор, где на подстилке лежал Кинг, и недоуменно на него уставилась: что она хотела?

Наташа увидела, что корма в миске еще осталось с половину того, что она ему насыпала, придя домой. Сделала это автоматом, не запоминая, и воды налила. Все в порядке.

Все ясно, пришло понимание. Это ему Михайловский обрисовал ситуацию, когда Наташа ушла. Мужики небось вдвоем доели ее салат и допили вино, а между делом и договорились за Наташей присмотреть. Жалко им стало одинокую женщину…