Холодное блюдо (СИ)

– Слышь, Артем… – голос соседа по палате скребнул железом по стеклу и заставил вздрогнуть. То, что в помещении остался еще кто-то, из головы вылетело. Вернее, не кто-то, а тот самый "товарищ с перевязанной головой", которого Стрельцов увидел сразу же после того, как пришел в себя. Звали "товарища" соответствующе – Василий Сидоров, и попал он на больничную койку в результате банального ДТП. Или не совсем банального, учитывая, что на своем новеньком "нисане" Вася столкнулся, не больше не меньше, с трактором К-700. К счастью, что именно с такой махиной, а не с мелкокалиберной "Окой", например. Поскольку Сидоров, управляя "японцем", пребывал не в подпитии и даже не сильном алкогольном опьянении, а в столь помраченном состоянии сознания, что его вполне можно было назвать глубокой комой.

Невзирая на собственные травмы, повреждения, да что там – гибель автомобиля, который восстановлению не подлежал, а также перспективу длительного лишения права управления транспортными средствами, Василий не унывал. Приставал к медсестрам, травил анекдоты и каждые пятнадцать минут отвечал на звонки по сотовому. Благо, что телефон стоял на режиме вибрации, а то окружающие с ума бы сошли. А Артем, которому мать принесла мобильник, телефон пока не использовал и не собирался. Только если мать позвонит. Слишком тошно…

Василий, узнавший от медсестер о том, что с его соседом по палате произошла какая-то беда, Стрельцова по мере сил поддерживал и попутно проявлял недюжинное любопытство. Поскольку сил у переломанного вдоль и поперек Сидорова было не так уж и много, и большую часть суток он дрых, обколотый соответствующими медпрепаратами, а оставшееся время тратил на телефонные переговоры, то поддержка заключалась в основном в занимательных байках из жизни поселковых предпринимателей. Впрочем, Стрельцову было все равно, и Васин бубнеж он воспринимал как завывания радиокомментаторов. Фоном. И не протестовал против бесконечных побасенок. Чем Сидоров беззастенчиво пользовался и отрывался на "благодарном" слушателе по полной программе.

Однако если в палату кто-нибудь входил, Василий моментально переключался на новый объект, опорожняя вместилище (предположительно, кишечник) красноречия на медсестер и посетителей. Своих. К посетителям Артема, к счастью, не приставал, а лишь умолкал и, простите за примитивный неологизм, "навострял" уши.

Грех любопытства у Васи занимал второе место после неумной разговорчивости, поэтому игнорировать его оклик было бесполезно, все едино, не отстанет.

– Слышу…

– А их сколько было, этих козлов?…

– Каких?

– Ну, этих, которые тебя избили и подрезали. Я толком не понял. Трое или четверо?

– Я четырех…видел. Хотя, сто процентов, не всех.

– Вот козлы! – возмутился Сидоров.- Вчетвером на одного. Отморозки проклятые. И жену убили, да? Я бы таким… – несколько не вполне пристойных эпитетов украсили бы лексикон любого матерого боцмана торгового флота,- яйца отрывал.

Артем только чуть заметно скривился и закрыл глаза. После утомительного допроса еще и общаться с Васей…

Перебор.

– А следователь приходил из нашей прокуратуры или из города?

– Не ваш, из города, – буркнул, не размыкая свинцовые створки век, Стрельцов.

– То-то я гляжу – вальяжный, лощеный, одеколоном дорогим…воняет. А наш-то еще придет, ничего не говорил? – не унимался Сидоров.

Если бы Артем ответил, хоть кивком, хоть звуком, то Вася непременно втянул бы его в затяжной обмен репликами, что было… совершенно ни к чему. Отвлечься от горьких дум в любом случае не сумеет, а Сидорова после пятого-десятого-пятнадцатого вопроса (нужное подчеркнуть) не выдержит и пошлет. Далеко, куда и Иванушка-дурачок не хаживал. Дабы избежать ненужного конфликта, Стрельцов промолчал, сделав вид, что заснул. Вася еще выстрелил парой контрольных вопросов в воздух, и угомонился, предоставив Артему в тишине и комфорте наслаждаться болью.

И мечтать о том, чтобы он сделал, окажись в его власти ребята с острова Гладышева.

ГЛАВА 6

Над аккуратным нимбом лысины торчали остренькие рожки, а подбородок курчавился чернильными кольцами бороды. Глаза обрамляли кривые, изломанные очки, почему-то треугольные. Но даже в подобном – разрисованном то ли малолетними озорниками, то ли недоброжелателями из стана конкурента – виде один из кандидатов в градоначальники был вполне узнаваем. Харизму-то никуда не денешь, и сквозь чернильные кляксы пробивается.