Холодное пламя

– Вот. – Она вручает одежду в руки Лили. – Переодевайся и езжай на экскурсию по ранчо. Марк тебе все покажет.

– Что? – рявкаю я, хотя собирался не произносить ни слова.

– Я хотела это сделать сама, но раз ты стоишь тут, как грозовая туча, то тебе не помешает проветрить свое дерьмовое настроение. Нам с Нилом нужно проверить коров. Вчера родилось три теленка.

Наглая ложь. Родился всего один, и Нил уже его проверил.

– У меня много дел. – Я разворачиваюсь и иду ко въезду в ранчо.

– Я расскажу маме, – кричит вслед засранка.

Я останавливаюсь и резко разворачиваюсь.

– Нам не по пять лет, Мия!

– Но я все еще могу рассказать о твоем дерьмовом поведении маме. – Она разглядывает свои ногти, а потом стреляет в меня хитрым взглядом.

Я делаю глубокий вдох. Еще один глубокий вдох. И еще. После пятого я прихожу к выводу, что больше всего на свете ненавижу расстраивать свою мать. А мое идиотское поведение трудного подростка уж точно не обрадует ее.

Могу поспорить, что она пойдет и пожалуется отцу, а он не терпит, когда кто-то заставляет грустить его жену. Даже если этот кто-то его идиотский сын.

Я опускаю взгляд на ноги Лили. Розовый блестящий лак на ее ногтях, выглядывающих из босоножек на плоской подошве, сияет на солнце.

– Надевай сапоги и поехали.

– Зачем мне сапоги? – хмурится она, поглаживая потертую белую кожу на обуви.

– В целом можешь хоть голая ехать на лошади. Мне плевать, – ворчу я, возвращаясь к загону и выводя Янтаря.

– На твоем месте я бы была осторожнее в желаниях, капитан. – Подмигивает она, когда приседает и расстегивает босоножки.

Теперь Мия и Нил стоят сложа руки и приподняв брови, наблюдая за нами.

– Чтож, – откашливаются они в унисон, – приятной поездки.

– Молоко пока что заберу в дом, – говорит Нил, а затем бросает на прощанье: – Надеюсь, вы вернетесь живыми.

Лили хихикает, и этот яркий звук проникает глубоко в меня и поселяется где-то между ребер, выбивая часть воздуха из легких. Я мотаю головой, пытаясь прийти в себя.

Прежде чем отправиться в дорогу, запрягаю Янтаря и беру фляжку с водой.

Когда все готово, оборачиваюсь на Лили и вижу, что она отошла к загону Пушинки. Я с замиранием сердца смотрю, как ее рука тянется к козе. Пушинка не такая невинная, какой выглядит.

Звонкий смех разносится, кажется, на все четырнадцать акров «Дыхания», когда долбаная злая коза облизывает руку Лили.

Вывод первый: Лили Маршалл – странное, неземное существо, которое умеет приручать озлобленных существ. Коза Пушинка и Джим из магазина электроники – тому прямое подтверждение. Не говоря уже обо мне и о том, что вчера вечером я впервые за долгое время хотел хохотать в голос над ее глупыми комментариями.

Тонкие пальцы Лили погружаются в шерсть Пушинки, нежно почесывая.

Вывод второй: еще никогда в жизни я не хотел ничего сильнее, чем стать козой. Или козлом. Хотя по сути им я и явлюсь большую часть времени.

– Все готово, – кричу.

Лили отходит от загона отправляя козе воздушный поцелуй.

Христос, какая странная женщина…

Она бежит ко мне, придерживая свою шляпу, юбка сарафана развевается вокруг ее бедер, а широкие сапоги подчеркивают стройные спортивные ноги.

– Как твоя поясница?

– Все хорошо. Это было временно.

Ей нужно лечение, но я молча киваю. Она не маленькая девочка, разберется сама.

Я протягиваю руку, чтобы помочь ей взобраться на коня. Лили вкладывает свою аккуратную ладонь в мою огромную, и мы несколько секунд наблюдаем за этим контрастом. Моя золотистая кожа против ее бледной. Шрамы и мозоли против гладкости и слегка просвечивающихся голубых вен.

– Я ни разу не каталась на лошади.

– Не ездила. Янтарь не карусель, чтобы на нем кататься.

Лили фыркает и одергивает руку. Прикосновения нет, но оно все еще ощущается на коже. Я вытираю ладонь о джинсы, чтобы прогнать эти чуждые ощущения. Они мне не нравятся.

– Стоит ли надеть перчатки, чтобы не заляпать твоего коня? Знаешь, вообще-то, я могу и рот с хлоркой помыть, а то вдруг…

– Я бы, конечно, не отказался от того, чтобы ты побольше молчала, но не стоит подвергать свой рот таким испытаниям.

Она драматично прикладывает руку к груди.

– Так мило, что мой рот в списке твоих забот.

– Твой рот – последняя вещь на свете, которая заботит меня.

Скорее, этот рот и розовые пухлые губы заботят мой чертов член.

Проходит пару секунд, она широко распахивает глаза и глубоко дышит, чтобы не улыбнуться. Я сжимаю губы изо всех сил, чтобы не расхохотаться.

И это уже второй раз за сутки.

– Как насчет временного перемирия, капитан? – Лили склоняет голову набок. – Я обещаю молчать всю поездку.

Делаю вид, что обдумываю ее предложение.

– Договорились. Так и быть, не сброшу тебя с коня.

Лили театрально ахает и шепчет:

– Нахал.

Я хмыкаю в кулак, скрывая за ним улыбку, а затем рассказываю Лили, как взобраться на Янтаря. Когда она перекидывает через него ногу, усаживаясь на седло, мне следует отвести взгляд, чтобы не видеть того, что не предназначено для моих глаз.