Холодное послание

– Да все знала, – Вика равнодушно пожала плечами. – Сначала он сам был, потом Вака Мирзоян, тот, что с нами трахался на Зеленой, его под крыло взял… Сурик, он же шестерка, крупных дел не делает, с ним связываться боялись: слишком нервный. Последнее время почти перестали платить, а потом он с Сашей Барцевой, есть такая в его доме, познакомился, где-то в октябре. А у Барцевой выход был на одного поставщика-героинщика. Вот они и начали вместе… химичить. Только Сурен ей быстро надоел. Слышь, а что ты от меня хочешь про Зеленую?

– Имя Перетятько Андрея Валентиновича тебе о чем-нибудь говорит?

– Это его убили, да? – спокойно спросила Вика, сильно затянувшись. – Я догадывалась. Кому бы еще понадобилось возле нашего шалмана ночью ходить…

– Откуда ты его знала?

– От Дюкаревой Ольки. А как насчет с ней увидеться, а? – первый раз на лице Рябской проступили хоть какие-то черты живого человека. – Там дело у меня…

– Не дай бог тебе с ней увидеться, – серьезно сказал Вершин. – Померла Дюкарева десятого числа, от инфаркта.

– Царствие ей небесное… неверующая я, но Олька хороший человек была. Дочка у нее осталась… Это ж Барцева ей героин в сумку кинула, сука, мне Сурен рассказал. Была «приемка» года три назад, Барцева там тоже шлюшила, и, как увидела, что мусора повалили, – быстро в сумку пакет пихнула, сидеть не хотелось. Тварь.

Вершин промолчал.

– А Перетятько Олькиным любовником был, они как раз тогда встречаться и начали. Как ей условно дали, Андрюха к ней переехал, все замуж звал, а она отказывалась, говорила: «У меня фамилия не очень, но у тебя уж совсем смерть…» Олька мне рассказывала, что он наркоман, что проблемы с поставщиками возникли, что кидают его. Про Барцеву тоже говорила, только фамилию не упоминала, Саша и Саша, я сначала думала, что мужик, оказалось – баба, его посредница. Пока с Суреном разговор не зашел, не знала, кто это…

– Почему Перетятько оказался шестого, вечером, на Зеленой?

– Мы должны были их познакомить, его с Ильясовым, – без выражения эмоций на лице ответила Вика, прикуривая от предыдущей сигареты. – Андрюхе надоело связываться с ненадежными уголовниками, хотелось вроде как партнера постабильнее, вот я Ольке Сурена и присоветовала. Он же не судимый ни разу… Мы должны были у армян вечером встретиться. Они бы переговорили, а потом вроде как с Ольгой должны были уехать, но Андрюха так и не пришел. Я его в глаза никогда не видела, поэтому и не узнала – ну лежит мужик, про подставу бормочет, кто знает, он или не он. А я тогда так сильно испугалась, что не подумала вернуться. Сурен рано ушел, потому что эту шлюху Барцеву поехал искать, это он мне сам потом рассказал. Не нашел, нажрался, утром домой приехал, еле на ногах стоял… Барцева же его кинула с наркотой, он попал на большие деньги…

– Когда это было?

– Еще до Нового года. Но узнала только три дня назад, в ходе ссоры. Сурен особо не распространялся, что там за доза была, что за наркота, но не героин, это точно – на такое бы он не пошел, всегда боялся тюрьмы.

– Почему вы сразу не сказали, какую фразу слышали от убитого перед смертью?

– Я думала, что она относится к Сурену – мол, он сука, подставил его. Я тогда внимания не обратила, что он сказал – «подставила», женский род. Он что-то еще бормотал, я не заметила, а потом заорал так страшно… я сразу побежала на Березанскую, да я рассказывала уже. А что, Сурена закрыли?

– Да.

– За что?

– Зарвался твой Сурен, – устало сказал Вершин, дописывая протокол. – Торговать стал не там, где надо. На чужой территории. А там слили его быстренько.

– Это Барцева, – с ненавистью прошептала Вика и ткнула окурок в пепельницу, – белобрысая мразь. Я ее, суку…

– Да что Барцева, – отмахнулся майор и протянул проститутке планшет с допросом, который она подписала не читая. – Барцева там и не фигура вовсе, так… благодаря морде зацепилась в определенных кругах и подозрений при пособничестве не вызывала. И хитрая она очень. Но выходов у нее нет ни на кого, кроме как на любовника. А любовник уже все и проворачивал. Она и с Суреном-то встречалась, чтобы выяснить его перспективность, можно ли наладить через его каналы сбыт, а как узнала, что каналы хилые и хлипкие, бросила его к чертям… Ладно, Рябская. Мы сегодня твоего бывшего закрыли, Витю Полинкова. Будете через три камеры друг от друга сидеть.

Рябская выронила ручку, которую все еще держала в пальцах, и ахнула.

– Витьку-то за что? Тоже наркотики?

– Неправильно выражаешься – надо говорить: «И наркотики тоже». Это он Андрея Перетятько грохнул.

– Врешь!

– Два свидетеля уверенно опознали, да и сам отпираться не стал. Ручку не дарю, а то еще будешь любимому малявы писать, – Вершин поднялся со стула, застегнул планшетку и постучал в дверь конвойному. – Бывай, Рябская.

Когда он уходил, Вика невидящими глазами смотрела в стену перед собой.