Холодное Сердце Казановы

Они не понимали, что для подписания брачного контракта с Даффи мне придется объявить о своих средствах и имуществе, а я не хотел, чтобы она знала, что я богат. Она попытается стать моей девушкой по-настоящему, может быть, даже женой, а я ничего не хотел, кроме того, чтобы в моей жизни было больше Дафны Маркхэм. Тем более что она действительно стала бы моей женой.

Да, у нас с Даффи был один забавный разговор в ту ночь, когда она подвозила Петуха в аэропорт: неужели его задница слишком дорога, чтобы взять такси, как у всего человечества? Но в остальном все указывало на то, что эта женщина пытается выйти замуж, чтобы подняться.

— Не собираешься? — спросила она, снова беря в руки метлу и с усердием подметая. — Почему?

— Потому что, — я повернул камеру в сторону, используя LensPen для удаления остатков пыли, — отношения должны строиться на доверии.

— Но у нас нет отношений.

— У нас есть, — сказал я, затягиваясь незажженной сигаретой. — Просто они не романтичные.

— Я не думаю, что когда-нибудь смогу тебе доверять.

— Тогда не выходи за меня замуж.

— Черт возьми, ты же знаешь, что я должна. — Она скорчила гримасу и сильнее замахала руками, уставившись в пол, как Золушка. — Ты же не собираешься просить половину моих денег? Я действительно не могу себе позволить… Я имею в виду, даже если Би Джей попросит меня выйти за него замуж после…

Невероятно. Она все еще била в этот старый барабан, даже после всего, что он с ней сделал. Он улетел на другой конец гребаного мира, когда она нуждалась в нем больше всего. Насколько же эта цыпочка помешана на деньгах?

— Никакого брачного контракта, — решительно заявил я. — Это наше доверительное падение. Ты должна доверять мне, а я должен доверять тебе.

— Доверять мне в чем? — вскричала она. — У тебя даже нет iPad!

— В жизни есть нечто большее, чем деньги. — Хотя я и жил под этим девизом, я также знал, что это провокационная вещь, чтобы сказать ее представительнице рабочего класса. Я был похож на тех дзен-биткоин-миллиардеров, которые считают себя духовными, потому что отращивают бороду и занимаются козьей йогой на Пфайфер-Бич.

Даффи убрала метлу в кладовку.

— Если это так, то скажи мне, что ты выиграешь от брака со мной. Да, ты сказал, что хочешь остаться в Нью-Йорке из-за работы, но почему ты не хочешь выполнять это задание, которое тебе ужасно нравится?

— Если я скажу тебе, ты откажешься от обсуждения брачного контракта? — Я вздохнул.

Она заколебалась, прежде чем кивнуть.

— Аляска, — сказал я.

— Прости? — Она нахмурилась.

— Аляска. Мой босс хотел, чтобы я переехал туда на восемь месяцев для документального проекта. Мне не нравится Аляска. Я там никогда не был, но и не собираюсь. Видимо, единственная причина, по которой он настаивал на моей поездке, заключалась в том, что я не привязан к Нью-Йорку. Ни к семье, ни к партнеру. Мне нужна была ответственность.

— Почему ты так ненавидишь Аляску?

— Это уже другая история, для более пьяного времени.

Она молча смотрела на меня, и впервые в жизни — за все годы моей проклятой жизни — я почувствовал, что меня действительно видят. Это было волнующе, пугающе и, прежде всего, чертовски странно. Я заполнил тишину новыми словами.

— Недостаток в том, что я должен остаться здесь на несколько месяцев. Я никогда раньше этого не делал.

— Ты никогда не оставался в одном месте на несколько месяцев? — спросила она с другого конца комнаты.

— Никогда.

— Почему?

— Другая история, для другого пьяного времени.

— Ты часто пьешь, чтобы выпутаться из неудобных ситуаций? — Она озабоченно нахмурилась.

— Я не алкоголик, — уточнил я.

— Алкоголик обычно не признается в том, что он не алкоголик, — заметила она. — Во всяком случае, я такая же. Я люблю хорошую выпивку. А еще я люблю не очень хорошую, если у меня плохое настроение.

— Возможно, ты сможешь удержаться от выпивки. — Я поднялся на ноги и подхватил пиджак и бумажник. — Но я настоящий эксперт. Потребовались годы безадресной эмоциональной нестабильности, проблемы с папой и мамой и глубокое отрицание, чтобы прийти к тому состоянию, в котором я нахожусь сейчас. — Я похлопал себя по торсу.

— Ты не единственный, кто так страдает, — сказала Даффи с грустной улыбкой. — Должна тебе сказать, что я тоже запиваю свои проблемы. Это британский способ.

Кстати, о британском: ее горловой голос и сексуальный акцент творили странные вещи с моим либидо. Кажется, они вернули меня в подростковый возраст, потому что единственное, о чем я мог думать рядом с ней, — это секс.

— Ну да. Спорим, я смогу перепить тебя с одной печенью, привязанной за спиной. — Я засунул плечи в куртку.

— Чушь! — закричала она. — Я могу перепить тебя под столом.

— Я могу перепить и съесть тебя под столом.

Я сделал паузу, понимая, что это звучит не очень хорошо. Точнее, звучало очень хорошо, но, судя по тому, как раскраснелась ее кожа, Даффи не хотела, чтобы мой рот приближался к ее Бермудскому треугольнику.