Заслышав приглушенный топот копыт, Скейл поднял голову и с широкой улыбкой размашисто зашагал навстречу, чуть припадая на одну ногу – память, оставленная Девятью Смертями. Двухслойная кольчуга висела на нем свободно, как ночная рубашка; тяжелые кольца и пластины из закаленной стали сплошь в царапинах и вмятинах. «Всегда будьте вооружены», – говорил им отец, и Скейл, похоже, истолковал это буквально. Поверх кольчуги крест-накрест пересекались ремни, поблескивало оружие: два меча и здоровенная палица у пояса, три ножа на виду и бог весть сколько еще припрятано. Голова обвязана, сбоку побуревшее пятно; вон и рубчик на брови прибавился, пополнив быстро растущую коллекцию шрамов. Похоже, увещевания Кальдера о том, чтобы брат поберег себя и не кидался напропалую рубиться, имели действия не больше, чем попытки брата завлечь Кальдера в гущу боя.
Кальдер сполз с седла, что в кольчуге оказалось ох как непросто – пришлось делать вид, что просто спина затекла от долгой скачки.
– Скейл, чугунная твоя башка, как ты…
Брат стиснул его в сокрушительном объятии и, подтянувшись так, что ноги чуть не оторвались от земли, сердечным поцелуем обмусолил Кальдеру лоб. Тот, решительно бездыханный, тоже, как мог, обнял брата в ответ. Немилосердно утыкалась в живот рукоять меча, а на глаза наворачивались слабовольные слезы от щемящей радости видеть и чувствовать близкого человека.
– Да слезь ты! – просипел он, колотя Скейла по спине на манер поверженного борца. – Слезай уже!
– Ах, славно снова тебя, чертяку, видеть!
Скейл мотал его из стороны в сторону, как расшалившийся ловелас новую зазнобу. Перед Кальдером невнятно мелькали Бледный-как-снег с Ганзулом. Судя по виду, ни один обниматься с Кальдером в обозримом будущем не собирался. Радости и воодушевления их глаза тоже не выказывали. Этих названных он помнил еще по добрым старым временам, когда они преклоняли колено перед его отцом или восседали с ним за длинным столом и возносили победные здравицы. Но это все давно минуло. Сейчас они, несомненно, прикидывают, надлежит ли им выполнять указания этого выскочки, и сама эта мысль им поперек души. Чего ради?
Иное дело Скейл. Он у воинов всегда в почете: верный, сильный, храбрый до безрассудства. В этом смысле Кальдер с ним и рядом не стоял, и это всем известно.
– Что у тебя с головой? – спросил он, едва Скейл отпустил его.
– Это? Да ерунда, ничего.
Скейл сорвал и отбросил повязку. «Ничего» было преувеличением: желтоватые волосы побурели от запекшейся крови.
– Да ты, я вижу, и сам поранился. – Он бесцеремонно хлопнул Кальдера по ушибленной губе. – Баба какая куснула?
– Если бы. Бродд Тенвейз пытался меня убить.
– Что?
– В самом деле. Послал за мной троих, когда я выехал из стана Кола Ричи. Хорошо, что Глубокий с Мелким присматривали и… ну ты понял…
Скейл из смятения перескочил в ярость – две любимых его эмоции, без особого меж собою зазора. Небольшие его глаза открывались все шире и шире, пока зрачки не оказались окаймлены со всех сторон белком.
– Ах он гниль, старая падаль… Порешу!
Он начал вытягивать из ножен меч, как будто и впрямь собирался броситься напролом через леса к развалинам, где сидел на троне их отца Черный Доу, и тут же развалить Бродда Тенвейза надвое.
– Да будет тебе, будет!
Кальдер обеими руками ухватился за запястье Скейла, который остановился лишь тогда, когда без малого проволок брата с полшага по земле.
– Язви его!
Стряхнув Кальдера, Скейл рукой в латной рукавице шибанул по ближайшему дереву, отбив кусок коры.
– Выбить из него душу вместе с дерьмом! Убить, растоптать! Прикончим его!
Он саданул по дереву еще раз, пустив облачко опилок. Ганзул смотрел чуть устало, Бледный-как-снег слегка утомленно; по всему было видно, что приступ гнева у вождя они наблюдают отнюдь не впервые.
– Эдак мы всех заметных персон поубиваем, – возразил Кальдер, примирительно поднимая ладони.
– Так ведь он, подлец, думал тебя убить, разве нет?
– Я – особый случай. Пол-Севера желает видеть меня мертвым.
Это была неправда: счет склонялся, скорее, к трем четвертям.
– Да и доказательств у нас нет.
Он положил руку брату на плечо и заговорил негромко и вдумчиво, как в свое время отец:
– Политика, брат, политика. Чуешь? Во всем нужна деликатность, равновесие.
– Да к хренам эту политику и деликатность вместе с ней!
Впрочем, гнев Скейла шел на убыль; во всяком случае, настолько, что выпученным глазам уже не грозило лопнуть.
– Неужто нельзя просто биться?
Кальдер протяжно вздохнул. И этот неуемный простофиля, бузотер-рубака – сын их общего отца? А может статься, и наследник?
– Наступит время и для битвы, а пока мы должны ступать осторожно. У нас не хватает союзников, Скейл. Я разговаривал с Ричи. Так вот, он против меня не пойдет, но и за меня тоже не встанет.
– Трус ползучий, негодяй!
Скейл поднял кулак, собираясь опять вдарить по дереву, но Кальдер нежно, одним пальцем его отклонил.
– Его заботит лишь собственная дочь.
Хотя не только его.