Холодное железо

Происшедшее мешалось с тем, что могло или должно было произойти. Вот Ищейка со своими северянами прибывает на час раньше и замечает дикарей прежде, чем они вышли из леса. Вот она узнает обо всем заранее и всех предупреждает, перед ней рассыпается в благодарностях лорд-губернатор Мид. Или капитан Хардрик приводит помощь, а не пропадает без вести, и кавалерия Союза успевает в самый решающий момент, как в книгах. Тогда она, Финри, возглавляет оборону и встает на баррикадах с поднятым мечом и в окровавленном нагруднике, как на пламенном полотне Монцкарро Меркатто о битве при Душистых соснах, виденном ею однажды на стене в какой-то безвкусной лавке. Сплошь безумие. Ворочаясь, она это сознавала, прикидывая, не сошла ли с ума. Тем не менее, фантазии не покидали.

Финри замечала что-то краем глаза и вот она уже лежала на спине, а на живот ей нестерпимо давило колено, и грязная рука стискивала горло так, что невозможно дышать. И тогда ее волной окатывал липкий страх, которого она тогда даже не ощущала, и она откидывала одеяла и вскакивала, и безостановочно бродила по комнате, покусывая губу и притрагиваясь к проплешине на голове, и что-то бормотала, как умалишенная, а вокруг звучали голоса, все те же голоса.

Если б она была настойчивее с Черным Доу… Если бы напирала, требовала, то у нее получилось бы вызволить Ализ, вместо… В темноте раздавалось испуганное поскуливание, и ладонь Ализ выскользала у нее из руки, а сзади стукала дверь. Синяя щека вздувалась от напирающей изнутри стали, и Финри оголяла зубы и стонала, и хваталась за голову, и в мучении жмурила глаза.

– Фин.

– Гар.

Он склонялся над ней, голова в золотистом ореоле света. Она села, потирая лицо. Какое-то онемелое. Все равно что месить холодное тесто.

– Я принес свежую одежду.

– Благодарю.

До смешного формально. Будто с чужим дворецким.

– Извини, что разбудил.

– Я не спала.

Во рту все еще стоял странный привкус, точнее ощущение, будто язык разбух. В темноте по углам комнаты мелькали цветовые пятна.

– Я думал, мне следует зайти… до рассвета.

Снова пауза. Возможно, он ждал от нее каких-то слов – что она рада его видеть, – но все эти мелкие изъявления вежливости были ей ненавистны.

– Твой отец поставил меня командовать взятием моста в Осрунге.

Ну и что на это сказать: поздравляю? Умоляю, не надо? Будь осторожен? Не ходи? Оставайся здесь? Прошу-прошу?

– Ты пойдешь впереди?

В ее голосе звенели льдинки.

– Наверное.

– Только без героизма.

Как Хардрик, что отправился за помощью. Да так ее и не привел. И сам пропал.

– Героизма не будет, это я тебе обещаю. Просто… все должно быть по-правильному.

– Это тебя в жизни не выручит.

– Я на это и не рассчитываю.

– Тогда зачем тебе это?

– Потому что кто-то же должен.

У них так мало общего. Циник и идеалист. И как она вышла за него замуж? Зачем?

– Бринт, похоже… в порядке. С учетом обстоятельств.

У Финри мелькнула мысль, что у Ализ, возможно, все не так уж плохо. Впрочем, она тут же себя одернула. Это лишь напрасный расход надежды, разбрасываться которой она не могла себе позволить.

– Каково оно, когда жену забирает враг?

– Невыразимое отчаяние. Надеюсь, с ним все будет в порядке.

В порядке. Какая бесполезная, ходульная фраза. И разговор у них такой же бесполезный, ходульный. Гар чувствовал себя чужим. Он так и не понял, кто же она такая. Как могут двое людей наконец узнать друг друга, и могут ли? Каждый по жизни кочует в одиночку, и битвы на пути у каждого свои.

Он взял ее за руку.

– Ты как будто…

Прикосновения она стерпеть не смогла и отдернула пальцы, как от раскаленной печи.

– Иди. Тебе пора.

Его лицо чуть заметно скривилось.

– Я люблю тебя.

Слова, не более. А потому и вылетать должны, казалось бы, без усилий. Тем не менее, для нее произнести их оказалось едва ли не более сложным, чем взлететь на луну. Она отвернулась к стене и натянула одеяло. Захлопнулась дверь.

Спустя минуту, а может, чуть больше, она выскользнула из постели. Оделась, плеснула в лицо водой. Одернула рукава, чтобы они скрывали следы от веревок на запястьях и рваный порез на руке. Открыла дверь и вышла. Отец на другом конце комнаты разговаривал с офицером – тем самым, на которого вчера рухнул шкаф с посудой. Хотя нет, не тот самый. Другой.

– Ты проснулась.

Отец улыбался, но улыбка была усталой и тревожной, как будто он ожидал, что дочь сейчас вспыхнет пламенем, а ему надо будет хвататься за ведро. А может, она и правда готова воспламениться. Она бы не удивилась. И не очень бы об этом пожалела.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. – Руки сомкнулись у Финри на горле, и она вцепилась в них ногтями под грохотанье пульса в ушах. – Я вчера убила человека.

Отец встал, положил руку ей на плечо.

– Ощущение может быть всякое, но…

– Я всадила в него кинжал, который вытащила тайком у офицера. Воткнула лезвие ему в лицо. Прямо в лицо. Так что ощущение, думаю, самое наглядное.

– Финри…

– По-твоему, я схожу с ума? – она фыркнула. – Все могло сложиться куда хуже. Я, наоборот, радоваться должна. Ничего другого мне не оставалось. Что я могла сделать?