Холодное железо

Шай повернулась к Кроткому. Отчим глядел на нее, стоя с обрывком веревки в одной руке и мечом в другой. Смотрел и не видел, кажется. Он был вроде как не в себе. Неужели этот же человек склонялся над кроваткой Ро, когда девочка горела в лихорадке, и пел ей? Пел отвратительно, но ведь старался. И лицо его тогда кривилось от сострадания. А теперь Шай видела пустоту в его черных глазах, и страх охватил ее. Будто оказалась на краю бездны, и потребовалась каждая крупица храбрости, чтобы не кинуться наутек.

– Приведи их коней! – рявкнула она Лифу, появившемуся на пороге с плащом и шляпой Кроткого в руках. – Всех троих, живо!

Он кинулся выполнять поручение. А Кроткий все стоял, глядя вслед Рыжему, а дождь постепенно смывал кровь с его лица. Когда Лиф подвел ему самого могучего коня, северянин схватился за луку, попытался вскочить верхом, но лошадь дернулась и отступила. Кроткий покачнулся, попытался поймать стремя, но опять промахнулся и упал с громким плеском в лужу. Перевернулся и встал на четвереньки. Шай бросилась к нему:

– Ты ранен?

Он поднял взгляд, в глазах стояли слезы, и прошептал:

– Мертвые, Шай, мертвые…

Стараясь изо всех сил, она подняла его. Дьявольски трудная задача – старый хрыч весил, как покойник. Оказавшись на ногах, он схватил Шай за рукав и притянул к себе.

– Обещай мне… – тихо проговорил он. – Обещай мне, что больше никогда не встанешь на моем пути.

– Обещаю. – Она погладила Кроткого по изуродованной щеке. – Но коня для тебя все-таки придержу.

И выполнила обещание, схватив лошадь под уздцы и ласково бормоча ей на ухо. Жаль, что не нашлось никого, способного так же успокаивать ее саму, пока северянин медленно и устало забирался в седло, сцепив зубы от натуги. На спине коня он ссутулился, правой рукой взявши повод, а левой придерживая плащ у горла. И снова казался стариком. Дряхлее, чем когда-либо. Древняя развалина, раздавленная непосильными заботами.

– Он в порядке? – громким шепотом спросил Лиф, будто боялся быть подслушанным.

– Не знаю… – ответила Шай.

А Кроткий, казалось, не слышал ничего, глядя вдаль, в черный, слившийся с небом горизонт.

– А ты в порядке?

– Тоже не знаю. – Она ощущала, что привычный ей мир разбит вдребезги и катится в пропасть, а ее влечет ветер по бескрайнему морю, и земли не видно. – А ты?

Лиф покачал головой и опустил глаза.

– Тогда лучше тебе забрать из фургона все, что может пригодиться в дороге, и в путь.

– А как же Скейл и Кальдер?

– Они еле ходят, а нам нужно спешить. Бросим их здесь.

Ветер швырнул капли дождя в лицо Шай, которая натянула поглубже шляпу и крепко сжала зубы. Брат и сестра – вот на чем следует сосредоточиться. Они – звезды, по которым Шай сверяла свой путь, два источника света в кромешном мраке. Только они имели значение.

Потому она толкнула лошадь пятками и повела спутников в сгущающуюся ночь. Но не успели они отъехать от городка, как ветер донес шум. Шай натянула повод. Вытащив меч – длинный и тяжелый старый палаш с односторонней заточкой, Кроткий поставил своего коня рядом.

– Кто-то сзади! – воскликнул Лиф, вытаскивая лук.

– Убери его! В такой темноте ты скорее застрелишь себя. Или, того хуже, меня.

Прислушавшись, Шай различила стук копыт на дороге, скрип фургона, увидела пляшущее пятно света за деревьями. Жители Эверстока решили их преследовать? Трактирщик оказался большим приверженцем правосудия, чем показалось на первый взгляд? Она вытащила из ножен короткий меч с роговой рукоятью. Клинок вспыхнул алым в последнем прикосновении сумерек. Шай понятия не имела – чего же ждать? Если бы сам Иувин возник из темноты и поприветствовал бы их, она бы нисколько не удивилась, а поинтересовалась бы, куда он держит путь.

– Погодите! – донесся самый сильный и противный голос из всех слышанных Шай.

Никакой это не Иувин. Человек в шубе. Он появился верхом, удерживая факел в одной руке.

– Я – друг! – сказал он, переводя лошадь на шаг.

– Но не мой друг, – ответила Шай.

– Так давай для начала исправим это недоразумение!

Он запустил руку в седельную сумку и, выудив недопитую бутылку, кинул ее Шай. Выкатился фургон, запряженный парой лошадей. Ими правила старуха из племени духолюдов, храня все то же невозмутимое выражение, что и в харчевне. В зубах она держала старую трубку из чаги, но не курила ее, а просто жевала.

Они немного постояли друг против друга в темноте, а потом Кроткий спросил:

– Что вам нужно?

Незнакомец неспешно выпрямился и сдвинул шляпу на затылок.

– Довольно проливать кровь нынче ночью, здоровяк. Мы – не враги вам. А даже если бы и были, то я в корне готов поменять мнение. Просто я хочу поговорить, вот и все. Сделать предложение, которое всем нам может пойти на пользу.

– Тогда давай, говори, – сказала Шай, вытаскивая пробку зубами, но держа меч наготове.

– Начну, пожалуй. Меня зовут Даб Свит.

– Ух ты! – удивился Лиф. – Прям как того разведчика, о котором столько историй рассказывают!

– Точно. Потому что он – это я.

– Ты – Даб Свит? – Шай даже пить перестала. – Тот, кто первым увидел Черные горы?