Холодное железо

– Покоренная молния, – заметил Джубаир. Он внимательно оглядел латунную трубку, которая почти соскочила с лафета и теперь стояла наискось, пуская дым из почерневшего жерла. – Подобная мощь должна принадлежать лишь Богу.

Он почувствовал ладонь Коски на плече.

– И тем не менее Он дает нам ее, чтобы мы могли выполнить работу за Него. Возьми сколько надо людей и разыщи этих двоих старых ублюдков.

– Я хочу видеть Контуса живым! – вмешался Лорсен.

– Если получится. – Старик наклонился к уху Джубаира. – Но можно и мертвым.

Здоровяк кивнул. За долгие годы знакомства он осознал, что Бог иногда говорит устами человека. Никомо Коски. Малоожидаемый пророк. Кто-то мог бы сказать – вероломный, плюющий на законы пьянчуга, который ни разу в жизни не произнес слов молитвы. Но с самого первого мига, когда Джубаир увидел генерала в сражении и понял, что тот не ведает страха, он ощутил в нем божественную сердцевину. Несомненно, длань Божья пребывала над ним, как над пророком Кхалюлем, который прошел нагим сквозь дождь из стрел, оберегаемый одной лишь верой, и не получил ни царапины, вынудив таким образом императора гурков сдержать обещание и преклонить колени перед Всевышним.

– Ты, ты и ты… – Он указал на своих подчиненных пальцем. – По моей команде врываетесь в дверь. А вы трое пойдете со мной.

Один из них, северянин, покачал головой с выпученными, как полные луны, глазами и прошептал:

– Это… он…

– Он?

Северянин попытался ответить, но не смог. Онемевший наемник поднял левую ладонь и поджал средний палец.

– Можешь оставаться, – фыркнул Джубаир. – Болван!

Он побежал, огибая форт. Из полутени в тень более глубокую. Какая разница, ведь свет Бога в его душе! Его люди с опаской вглядывались в строение и тяжело дышали. Они полагали, что мир – место сложное и полное опасностей. Джубаир жалел их. Мир прост. Опасно в нем лишь противиться воле Бога.

Обломки досок, мусор и пыль устилали снег позади дома. И несколько человек, убитых стрелами. Один негромко всхлипывал, привалившись к стене. Стрела торчала у него изо рта. Не обращая на него внимания, Джубаир тщательно изучил заднюю стену форта. Мансарда разбита, мебель – в щепки, кругом солома из разодранных тюфяков и никаких признаков жизни. Смахнув несколько тлеющих угольков, он подтянулся, забираясь наверх, и обнажил меч. Сталь сверкнула в ночи – бесстрашная, справедливая и благочестивая. Джубаир прошел вперед, поглядывая на чернеющий проем с лестницей. Оттуда доносилось размеренное – стук, стук, стук…

Выглянул в окно в передней стенке. Трое наемников толклись прямо под ним. Джубаир зашипел на них и первый толкнул дверь, распахнул ее и скрылся внутри. Тем, кто шел с ним, капитан указал на лестницу. Тут что-то попало ему под ногу. Рука. Он наклонился и раздвинул обломки досок.

– Контус здесь! – крикнул Джубаир.

– Живой? – донеслось дребезжащее блеяние Лорсена.

– Мертвый.

– Черт побери!

Джубаир поднял то, что осталось от бунтовщика, и, подтащив к обрушенной части стены, сбросил на снег. На теле выделялись синие татуировки, разорванные множеством ран, и кровь. Джубаир вспомнил притчу о гордеце. Божья кара настигает и большого, и малого. Все одинаково бессильны перед Всевышним, неумолимым и неотвратимым, и таким образом, случается то, что должно случиться во что бы то ни стало. Теперь остался лишь северянин. Страшный, но и его судьба уже предопределена Богом.

Крик разорвал ночь. Внизу раздался грохот, рев, стоны, звон металла, а потом странный прерывистый смех. И снова крик. Джубаир шагнул к лестнице. Стоны внизу стали ужасными, как у истязаемых в Аду грешников, рыдания стихали. Острие меча Джубаира указывало путь. Бесстрашное и справедливое… Не дано человеку постичь замысел Бога. Он может лишь принять свое место в нем.

Стиснув челюсти, капитан пошел по ступеням.

Внизу разверзлась тьма, похожая на ад. Алые, багровые и желтые блики, проникая сквозь дыры в стене, сплетались в причудливые тени. Тьма, как в аду, и ад этот ужасно смердел смертью, казалось, что зловоние можно пощупать, как нечто осязаемое. Шагая с одной скрипучей ступеньки на другую, Джубаир наполовину затаил дыхание. Глаза постепенно привыкали к темноте.

Что откроется?

Кожаные занавеси, разделявшие помещение внутри, висели порванные, частично сброшенные, забрызганные чем-то черным, и шевелились, будто от ветра, хотя в комнате дуновения не ощущалось. На нижней ступеньке Джубаир зацепился за что-то сапогом. Глянул. Отрубленная рука. Нахмурившись, он проследил черную блестящую полосу – куча бесчеловечно изувеченной плоти громоздилась посреди форта, валялись вывернутые наружу внутренности, поблескивали извивы кишок.

Рядом стоял стол, а на нем – головы. Много голов. В проникающем снаружи свете они смотрели на Джубаира – кто с немым укором, кто с безумной ненавистью, кто с ужасающей безжизненностью.

– Боже… – прошептал он.