Холодное золото

– Этого я не знаю. Я его вообще всего один раз видел.

– А эти крепкие мужики, Игорь и фигурист, видели коллекцию Воскресенского? Знали о ней?

– Вроде… Да, Игорь точно знал. Я как раз зашел, чтобы показать Аркадию Юрьевичу пятак времен Александра Первого. И этот Игорь подошел, посмотрел и оценил. Сказал, что монета редкая, сейчас по стране не больше сотни таких осталось.

– А фигурист знал о коллекции?

– Этого не знаю. Мало общались.

Егоров задал еще несколько вопросов: о домашнем работнике дирижера Олеге Угрюмове, о том, как запиралась входная дверь и кто ее открывал, в какое время дирижер обычно бывал дома. Но ничего нового для себя не узнал. Кроме того, он понимал, что спрашивать о месте преступления, не видя его, не имеет смысла. Надо сперва побывать на квартире убитого дирижера, а также в квартире артиста Соколова и уже тогда уточнять детали.

Егоров закончил допрос Хрусталева и как раз выписывал ему пропуск, когда в дверь постучали, а когда капитан сказал: «Войдите!», в двери появился высокого роста человек с абсолютно лысой головой. Взглянув на него, атлет Хрусталев воскликнул:

– Олег, привет! Тебя тоже вызвали?

– Добрый день, Глеб Викентьевич, – церемонно отозвался вошедший. – Нет, я не по вызову. – И, обращаясь уже к Егорову, сказал: – Простите, это вы капитан Егоров? Я тут пришел, потому что вспомнил одну вещь…

– А вы, наверно, Олег Угрюмов? – в свою очередь спросил капитан. – Проходите, проходите. Хорошо, что вы пришли, я как раз собирался вас вызвать. Гражданин Хрусталев сейчас уйдет, и мы с вами побеседуем.

Он дождался, когда за тяжелоатлетом закроется дверь, и спросил:

– Случилось что-то важное?

– Я не знаю, насколько это важно, – заговорил бывший официант. – Но капитан Храпченко все время меня спрашивал, кто из гостей Аркадия Юрьевича знал о его коллекции. Ну, и я перечислил всех. А тут я вдруг ночью вспомнил еще об одном человеке. Вообще этот человек как-то выпал из поля зрения капитана Храпченко.

– Кто же этот человек? – спросил Егоров.

– Это известный танцовщик Игорь Леонтьев, – ответил Угрюмов. – Он бывал у нас в гостях не так часто, как другие, но Аркадий Юрьевич его очень ценил, придавал его визитам большое значение. И обязательно показывал Леонтьеву свою коллекцию, рассказывал о новых приобретениях…

– Вот оно как… – медленно произнес Егоров. – Стало быть, Игорь Леонтьев знал о коллекции?

– Не просто знал о ней – он знал, где она хранится, – объяснил свидетель. – Между тем этот человек, Леонтьев, несмотря на его несомненный талант, всегда казался мне человеком неприятным, не слишком порядочным. Поэтому, когда я вспомнил вот это обстоятельство, я поспешил о нем сообщить.

– И правильно сделали, – сказал капитан. – Это сообщение очень для нас важно. Вы хотите еще что-нибудь рассказать?

– Нет, все остальное я уже рассказал капитану Храпченко, – ответил Угрюмов.

Когда свидетель ушел, Егоров занес его слова в блокнот и уже встал, готовясь ехать осматривать квартиру Бориса Соколова, когда зазвонил телефон.

– Мне нужно поговорить с капитаном Егоровым, – услышал он в трубке голос, который показался ему знакомым.

– Егоров у телефона, – ответил капитан. – А кто говорит?

– Это Шварцман, Борис Маркович Шварцман, – сказал собеседник на другом конце провода. – Мы с вами беседовали вчера…

– Да, я помню, – ответил Егоров. – Вы хотели мне что-то сообщить?

– Да, я вспомнил важную вещь, – произнес Шварцман. – Я вспомнил еще двух людей, которые бывали на квартире у Виолетты. Они бывали там очень редко, поэтому я их и забыл: одного из них я видел раза три, а другого вообще один раз.

– И что это за люди? – спросил Егоров.

– Оба имеют отношение к миру искусства, – начал объяснять Шварцман. – Тот, кого я видел раза три, – коллега Виолетты, танцовщик Большого театра Игорь Леонтьев. А второй имеет к искусству лишь косвенное отношение – это какой-то фигурист, мастер по катанию на коньках. Впрочем, в своей области он, кажется, тоже довольно известен, даже знаменит.

– А как зовут этого знаменитого мастера катания? – спросил капитан.

– Вот этого я вам, к сожалению, не могу сказать, – признался Шварцман. – Нас не представляли; когда я вошел в квартиру, этот фигурист уже уходил. Виолетта не стала нас знакомить – видимо, не считала этого человека достаточно важным, чтобы заводить с ним знакомство. Когда он ушел, я поинтересовался, что это за человек, и она сказала, что знаменитый спортсмен, часто ездит за границу…

– Но как он попал к ней в гости? – не мог понять Егоров. – Ведь Виолетта Игоревна, насколько я помню, не интересовалась спортом…

– А, ведь я не сказал одну важную деталь! – спохватился математик. – Этот фигурист уходил вместе с Леонтьевым. А тот раньше уже был у Виолетты. Он и привел своего знакомого спортсмена.

– Как вы думаете, Леонтьев знал о коллекции драгоценностей?

– Вряд ли. То есть знал, что Виолетта собирает старинные украшения – в театре все об этом знали, от директора до уборщицы, ведь она не делала из этого тайны, постоянно носила эти вещи. Но детально – что за вещи в коллекции, сколько их, где они хранятся – он, конечно, не знал.