Холодные дни

Я чувствовал бурлящую силу лей-линии под собой, чувствовал, как близко я подошел к решению моей задачи: собрать столько энергии, сколько возможно, перед тем, как начинать атаку. Земля дрожала от течения подземной реки темной силы, духа насилия, опустошения и смерти, заключенной в этой энергии, и я подключался к ней, потенциально я мог направить ее ужасающую мощь на врага. У такого действия неизбежно будут последствия: цепная реакция и осадки, и многое другое, чего я не мог спрогнозировать, но сила давала чертовскую уверенность в том, что работа будет сделана.

Возникло мгновение, когда я едва так и не поступил. Линия несла в себе очень многое. Но нельзя дергаться, на ходу меняя свои определения правильного и неверного (или умного и тупого), только потому, что совершить неверный поступок оказывается просто удобным. Иногда нелегко быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Но это не превращает неправильное в правильное, или тупое в умное.

Я уже получал более или менее предметный урок на данную тему.

И я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня, в больших количествах, чем я привык, в больших количествах, чем было бы комфортно. Через тридцать секунд я почувствовал, как все мои волосы стоят дыбом, и с них сыплются искры. Я скрежетал зубами, погружаясь в холодную мощь Зимы, и входил все глубже и глубже. Я начал направлять ее вниз, к моей правой руке, и холодный бело-голубой огонь внезапно охватил мои пальцы как пламя из только что зажженной газовой горелки.

Обгоревший буксир находился всего в сотне ярдов, когда я вытянул руку, сделал шаг из круга и крикнул: «Rexus mundus!»

И шар, размером с футбольный мяч, светящийся голубым светом ослепительной интенсивности, вылетел в ночь. Каждый квадратный дюйм его поверхности выбрасывал струйки тумана, и он, сверкая, летел сквозь ночь, как умирающая комета. Он упал в воду в двадцати ярдах от носа медленно движущейся баржи.

Раздался резкий вой, когда шар сконденсированного холода с температурой абсолютного нуля ударился об озеро Мичиган. Лед образовался почти мгновенно, и его крупные кристаллы выстрелили во всех направлениях, острые как копья, росшие на Крепости Одиночества Супермена. В один момент баржа спокойно плыла, в следующий – помесь-мутант айсберга и гигантского дикобраза возникла в воде прямо перед ней, ледяной барьер размером с тягач с прицепом.

Я мог бы сделать все это крупнее, но у меня попросту не оставалось времени. Мне нужно было двигаться быстро, чтобы доставить эту массу льда на нужную мне позицию – я же не идиот. Мой остроконечный айсберг был размером с 18-колесный грузовик, но баржа могла взять на борт два десятка таких же. Мне нужно было поставить первый из них на нужное место.

И я снова воззвал к Зиме, снова поднял левую руку, завывая: «Infriga!»

Абсолютный холод слетел с моей ладони в воздух, распространяясь по поверхности озера полем, как разворачивающийся веер. Поверхность воды кристаллизовалась и замерзала, а я вливал и вливал в нее холод, делая лед толще, расширяя его поверхность так, чтобы она достигла моего айсберга. Первыми в мое заграждение врезались обломки буксира, и выступающие копья льда пронзили ослабленные деревянные борта суденышка, наколов его на айсберг как на вилку. Ход баржи замедлился, фрагменты буксира скрежетали и скрипели, словно протестуя. Затем, по мере приближения, баржа начала ударяться в самый тонкий лед на краю ледяного веера – но и сам лед по мере ее движения становился все толще и толще, создавая растущее сопротивление ходу баржи. Она начала стопорить.

Я видел, как он взлетел в воздух, не заячьим прыжком, а классическим прыжком Театра кунг-фу, взлетел высоко над баржей. Его накидка из рваных полос развевалась как десятки крыльев, когда гравитация изменила направление прыжка с взлета на падение. Я начинал чувствовать, каких усилий стоит использовать такое количество чистой магии в столь короткий отрезок времени, но и у меня ее оставалось достаточно, чтобы управиться с этим. Я приготовил выброс силы, должный снести его с моего ледяного барьера и обрушить мощь магии на проклятую тварь в тот момент, когда она окажется в пределах досягаемости.

Я промахнулся. Ну, точнее, не промахнулся. Но прежде чем затвор, щелкнув, стал на место, Акулья Морда расщепился на дюжины идентичных фигур, которые разлетелись во всех направлениях. Так что, лишь одна из этих фигур получила удар силы, способный поставить автомобиль на два колеса – и улетела высоко вверх.

Но оставшиеся сорок или пятьдесят обрушились на мое ледяное поле как пушечные ядра, в большинстве мест пробив лед, в других же наделав широких трещин. Когда это происходило, копии Акульей Морды начинали раздирать трещины своими когтями. Толстый лед – нешуточное препятствие, если ты не Идущий Вовне, я полагаю, потому что твари рвали лед так, словно это был пенопласт.