Холодные песни

Адам, похожий из-за красных глаз на вампирчика, сказал, что дядя ему понравился, и потребовал новую серию «Утиных историй».

Только у родителей Альбина поняла, насколько измотана, измотана до того, что с благодарностью приняла роль так и не повзрослевшей дочки. Она засобиралась на квартиру за вещами, спросила у сына, какие игрушки привезти, на что Адам ответил, что им с Руни-два никто больше не нужен.

Выходные прошли в теплой, немного удушливой атмосфере тотальной заботы мамы. Температуры у Адама не было, беспокоили только увеличившиеся аденоиды и гноящиеся глаза. К вечеру понедельника покраснение и отечность почти исчезли.

На завтра было проплачено занятие у логопеда. «Сходим, – решила Альбина. – Кажется, и дышать легче начал».

К бизнес-центру подъехали со стороны новостроек. Она отдавала себе отчет, что старается держаться подальше от садика, но не видела в этом ничего глупого и смешного.

За прошедшие дни Альбина часто думала о диковатом разговоре с женщиной в платке. Она по-прежнему считала женщину безумной, но в то же время поверила ей… не во всем, конечно… «Теперь на одну сумасшедшую больше». Испуганный голосок, так похожий на голос из-за закрытой двери, шептал, что она все сделала правильно: не повела Адама в садик, вышла из группы «33детсадик», осталась у родителей.

Возле офисного центра голосок затих.

– Привет, «Кубик»! – сказал Адам, поднимаясь на крыльцо, которое полукругом опоясывало здание.

По стеклянному фасаду бегали светодиодные огоньки. У парапета, справа от входа, свернулась калачиком упакованная в лохмотья бомжиха. Сальные седые волосы коконом опутывали лицо.

– Мам, тете плохо?

– Плохо, – ответила Альбина.

Она хотела сказать о бездомной портье, но в вестибюле никого не было. Здание казалось пустым, брошенным… высосанным до дна.

Крепко сжимая ладонь сына, она спустилась на полуподвальный этаж и открыла дверь в «Будущее».

В коридоре пахло сыростью и испорченными продуктами. Дверь в класс была распахнута, оттуда доносились булькающие звуки. Пальцы Адама впились в ногу Альбины.

– Мам, может, не пойдем?

– Подожди здесь.

Альбина двинулась мимо мягкого тоннеля, заляпанного жирными отпечатками, лишь отдаленно похожими на отпечатки детских ладоней.

Внутренний голосок ожил – взорвался в голове писком.

Класс выглядел так, будто в помещении затеяли ремонт, позабыв вынести мебель и игрушки. Под выходящим на садик панорамным окном зияла дыра, достаточно большая, чтобы в нее мог пролезть взрослый человек. Повсюду валялись куски битой плитки.

Булькающие звуки доносились от груды тряпья, наваленной у кулера, который зачем-то передвинули к дыре. Рванина зашевелилась, и только тогда Альбина признала в ней человека.

Логопеда.

Педагог пила, припав к нажимному кранику кулера. Чмокала и сопела. А потом, сгорбленная, бесформенная, обратила к Альбине бурое, шелушащееся грязью лицо.

Не лицо – морду. Нет, не так… у мухи ведь нет лица, только голова, верно?

В бутыли плескалась багряная комковатая масса.

Существо, которое когда-то было логопедом, смотрело на Альбину огромными, состоящими из тысячи мутных кристалликов глазами. Вокруг глаз шевелились короткие усики. Губы вытянулись в уродливый острый хоботок фекального оттенка, с воспаленным ободком у основания. От женщины, которую Альбина впервые увидела на прошлой неделе, остались только каштановые вьющиеся волосы.

Под хоботком, точно порвавшееся тесто, открылась клыкастая пасть с желтыми иглами зубов…

– Покажи обжору! – проревело существо. – Блинчик с кровью, кто хочет съесть блинчик с кровью?.. Открывай рот, обжора!

Оно плюнуло в Альбину темно-красным сгустком. Из раскопанной в полу норы звучали приглушенные крики (дети, кричали дети) и раздавался металлический клацающий звук, составной, отчаянный – десятки дверных ручек, которые сражались с ржавыми механизмами замков.

Альбина развернулась и побежала.

Монстр последовал за ней. Она не слышала шагов, зато чувствовала движение, слышала голодное, сосущее воздух причмокивание.

Выскочив в коридор, Альбина увидела перекошенное страхом лицо Адама и обернулась.

Существо наплывало на нее, покачиваясь на тошнотворном канате из перекрученных электрических кабелей. Но главным материалом была органика: ногти, волосы, насекомые и части мертвых животных. Логопед была куклой, насаженной на щупальце кукловода. Щупальце тянулось из дыры в полу – провала в ад, – ныряя под изорванное платье (и кожу)… Оно извивалось, словно рука нетерпеливого любовника.

– Ты привела нам с-своего с-сученыша… Умница… Мой с-сын уже с-соскучился…

Монстр потянулся к Альбине… или к ее сыну, а она просто оказалась на пути. Скрюченные трехпалые лапы, будто перчатки, покрывал слой застывшей пластмассы. К кончикам пальцев прилипли пластиковые кукольные глаза, внутри оболочек бились черные бляшки зрачков.

– Пошла прочь! – закричала Альбина, шаря по стене.