Холодные песни

– По чему? – переспросила рыжая студентка.

– Ч-что? – рявкнула злобная тетка.

– Я… то есть… – замешкался проводник. – Говорю, идите за мной. Не отставайте.

– Нет. Вы не так сказали! – вцепилась тетка. Она почти бежала за гидом.

– Почему не так?

– Ну знаете! Я же слышала!

– Ладно. Оговорился, хорошо?

– Кому хорошо? Оговоритесь еще раз!

– Да ерунда это. Жаргон.

– Чей жаргон? Что это значит?

– Ох! Ладно. – Гид остановился и повернулся к группе. Он улыбался: ожидал общей растерянности. – Детские головы. Я сказал «детские головы». Так мы называем кочки.

– Кто это мы?

– Гиды. Экскурсоводы… Зачем так смотрите? Похожи ведь!

– А как вы тогда туристов называете?!

Гид сделал вид, что не услышал. Отвернулся и пошел дальше. Попробовал оторваться от злобной тетки.

Ульяна осмотрелась. Из-под раскисшей земли торчали кочки, и правда смахивающие – теперь, из-за слов гида! – на макушки. Ульяна стояла на двух таких, и оттого ей сделалось не по себе. Она переступила на другую кочку, плоскую, не похожую на голову.

Темная студентка осторожно расставила ноги и стала приседать над кочкой.

– Сфоткай меня, как будто я рожаю!

Рыжая достала смартфон, но под тяжелым взглядом учительницы опустила руку. Темная выпрямилась, глупо улыбаясь. Учительница перевела взгляд на Ульяну, словно та надоумила студенток на подобную неуместность. Ульяна отвернулась.

– Болотоступы надевать? – спросил парень.

– Рано, – ответил гид.

Всех отвлек тревожный многоголосый крик.

В бледно-голубом выгоревшем небе над далекой рощей поднялся журавлиный клин. Вспорхнувшие из болотных гнезд птицы кричали так, что сводило желудок. Ничего напевного и народного – скорее, саундтрек к фильму ужасов, сигнал: сейчас будет жуть.

Будто свора детишек выла через нос.

– А как они танцуют! – наигранно воскликнул гид, чтобы сбросить оцепенение. – Прилетают, когда сойдет снег, попляшут и давай строить гнезда!

Изматывающий крик истончался. Птичьи силуэты удалялись, и Ульяна была этому рада: журавли не отличались от виртуальных моделей в визит-центре – такие же большеголовые и нелепые. Она не стала их фотографировать.

– А я слышала, что встреча со стаей журавлей – это к пополнению семейства, – заметила злобная тетка.

– Возможно, – задумчиво сказал гид, поглядывая на черные штришки в небе.

– Куда они летят?

– На поля. Наверное…

– А если журавли перестанут рожать? – не унималась злобная тетка. Она почти кричала – чтобы услышала Ульяна.

Проводник наградил ее озадаченным взглядом:

– Э-э… Они не рожают, а откладывают яйца.

– Хорошо, яйца, – согласилась злобная тетка. – Но ведь откладывают! И не боятся ответственности!

Гид еще больше растерялся. Затем тряхнул головой, вновь скомандовал: «За мной!», потыкал палкой в зеленоватую жижу и широко шагнул на соседнюю кочку.

Ульяна шла, глядя под ноги, не очень-то заморачиваясь маршрутом. Увидела рослый гриб в тени карликовой березки. Россыпь лисичек. Кустик голубики. Свое отражение. Внизу, в темной луже, она снова выглядела маленькой, игрушечной. Лицо ужалось и приобрело детские черты.

По воде пошла рябь, и отражение размылось. Ульяна не чувствовала ветра. Наверное, какие-то подземные толчки.

«И не боятся ответственности!» Да, она боялась ответственности – и что? Лучше «бесстрашно» нарожать, а потом будь что будет? Ребенок – серьезный проект, огромная ответственность, а она могла на несколько дней погрузиться в творчество. Или спонтанно рвануть куда-нибудь, да хоть в другую страну, в Японию, например, как они сделали с Игорем, мужем, в прошлом году. Или отправиться на экскурсию по болоту…

Из мыслей вырвал голос учительницы:

– Девочки, а вы детей хотите?

Студентки переглянулись.

– А как же! – сказала рыжая. – Смуглых, кучерявых!

– Лет семнадцати! – уточнила темная.

Учительница словно и не заметила иронии:

– Сразу видно правильное воспитание. А вот некоторые не хотят, вообще, представляете?

– Ага, есть такие, – закивала рыжая. – Чайлдфришники называются.

– Как? – спросила злобная тетка.

– Чайлдфри. Ну, «свободные от детей» переводится.

– Они как веганы или геи, – поддакнула темная. – Такие же шибанутые. Тоже везде лезут со своей темой. Всем фиолетово на них, а они все о своем. То статью на «Дзене», то заметку на «Пикабу»…

Ульяна зажмурилась. Да ни к кому она не лезет. А объяснять приходится как раз из-за того, что лезут другие.

– А у нас с Пашей бэбик есть, – сказала круглолицая.

Крокодильчик, который обрел имя, помог своей спутнице – выходит, жене – перебраться на сухой островок. Учительница и злобная тетка, ставшие компаньонками в осуждении Ульяны, воткнули лыжные палки в мох и ждали, когда парочка их догонит.

– Мальчик или девочка? – спросила учительница.

– Девочка.

– И сколько ей?

– Семь месяцев.

– Какая большая! С бабушкой оставили?

– Да. У Пашиных родителей.

– Ой, славно!

Ульяна хотела, чтобы голоса туристов снова заглушил журавлиный крик. Впереди раскачивались горбатые спины, невидимые рты поливали ее грязью, хотя говорили не о ней. Она с отчаянием оглянулась на дорогу из накатника.

Повсюду, будто покрывая собой планету, властно раскинулось болото. Дорога скрылась из виду. Разве они столько прошли?