Холодные песни

Олег включил бра над кроватью и несколько секунд оторопело смотрел, как сын шумно извергает ужин на подушку. Лежащая на другой стороне кровати Лида открыла глаза и заморгала. Антон заплакал, полусонный, крошечный, жалкий, потом закричал.

Олег вышел из ступора и потянулся к сыну, но его опередила супруга. Лида вернулась из поездки поздно вечером и надеялась проспать до обеда.

– Чего ждешь? – крикнула она из коридора. – В стирку все неси!

Раздражение в голосе супруги разозлило Олега. Он проверил одеяла, скинул пострадавшие на пол, обернул подушку сына простыней и потащил в ванную.

Антона снова рвало. Лида придерживала его у края ванны.

– Рычать обязательно надо? – не сдержался Олег, понимая, что не стоит, сейчас не до этого, но… «Почему мы всегда ссоримся в такие моменты?»

– Воды кипяченой принеси, – умывая сына, отдала очередное распоряжение Лида.

Олег бросил наволочку с подушкой в раковину и пошел на кухню.

– Что-то съел плохое в садике, да, любимый? – донесся из ванной голос Лиды, а потом, уже с совсем другой интонацией: – Что вы вечером ели?

– Макароны, – процедил Олег. – Была бы дома, знала бы.

Пока приводили спальню в порядок, Антона стошнило в гостиной на диван. Олег глянул на часы: прошло пятнадцать минут. Еще через пятнадцать Антон замычал в полудреме, открыл глаза и бессильно заревел: Лида едва успела поднести тазик.

Когда рвота прекратилась, сын вяло отпил из стакана и повалился на подушку. Он не говорил, лишь громко плакал, когда подступала тошнота – спазмы с остатками желудочного сока.

– Ротавирус, – сказала Лида, не глядя на Олега. Оба выдохлись: ни гнева, ни теплоты. – Опять из садика принес.

Олег кивнул. «Ротавирус»… Уже знакомо, и рот тут совсем ни при чем, все дело в колесе [19]. В прошлом году было особенно страшно: помимо рвоты, температура под тридцать девять, понос.

– Если еще раз вырвет, вызову скорую, – сказала Лида, – пускай что-нибудь дадут.

Через полчаса полная медсестра капала в чайную ложку новокаин, а другая, большеглазая, с заячьей губой, искала бланк для отказа от госпитализации.

– Главное, отпаивайте. Но по чуть-чуть, каждые пять минут по ложечке.

Когда они ушли, оставив отпечатки подошв и запах пота, Антона снова вырвало. Время между приступами увеличивалось – хоть что-то.

Олег принес в спальню купленную вчера вечером – вечность назад – игрушку и положил ее рядом с подушкой. Робот Беймакс в красно-синей броне из мультфильма «Город героев», который они смотрели вместе не меньше десятка раз. Медицинский робот, кстати, – жаль только, не способный помочь хоть одному реальному мальчугану…

Ночная аптека. Неспокойная дрема на диване в гостиной, разрываемая шагами Лиды и всхлипами Антона. Затем просто толчки в черную мембрану полусна-полуяви.

Утром у Антона поднялась температура, тридцать семь и семь. От жаропонижающего отказались, пускай организм борется. Промежутки между рвотой увеличивались. Отпаивали компотами, целовали, размешивали смекту, включали мультики. В обед Антон сполз с дивана и начал доставать из тумбочки-гаража машинки.

– Сразу видно, полегчало! – засмеялся Олег.

Лида села к мужу на колени – компьютерное кресло предупреждающе заскрипело – и обвила руками шею.

– Прости, – сказала она.

– И ты меня.

– Что с садиком делать?

– А что делать? Не ходить.

– Я вообще. Сам видишь…

Он видел. «Неделю ходишь, неделю лечишь». А еще эти аденоиды, которые не успевали уменьшиться после очередной простуды, – цеплялась новая хворь. Олег почти привык к постоянному храпу и гнусавому говору сына. Последний раз Антон дышал относительно нормально летом, когда закрывался садик.

Услышав слово «садик», Антон насторожился:

– А мы в садик не пойдем сегодня?

– Нет, силач, и завтра не пойдем, и послезавтра.

– Хорошо.

Олег не удержался:

– А почему ты не хочешь в садик?

– Потому что всегда-всегда хочу быть дома.

– Воспитательницы ругают?

– Нет.

– Кто-то из группы обижает, из детей?

– Нет.

– Пугает?

– Да.

– Кто? Арсений? Миша?

– Нет.

– А кто?

– Великан.

Великан. Слово было произнесено так обыденно, что нехорошо отозвалось в груди. В нем не звенела струна фантазии – Антон смотрел в пол, серьезный, виновато-замкнутый, как и всякий раз при подобных расспросах. Тяни клещами, а потом думай, что вытянул: правду или ответ, который хотел услышать.

– Великан?

– Да.

– Хватит, – шепнула на ухо Лида. Олег не послушал.

– А как великан помещается в игровом зале? – Он улыбнулся, надеясь растопить серьезность Антона. – Там ведь потолки низкие.

– Он пригибается. А когда не пригибается, не видно головы.

Пустое лицо, не смотрит, забыл о грузовике и пожарной машине.

– Он что, как привидение?

– Он из черного дыма. – Антон глянул на отца, словно осуждая глупость вопросов. – И он приходит не тогда, когда мы играем.

Уже лучше. Похоже на диалог.

– А когда?

– Великан приходит, когда мы ложимся спать.

– Вот зачем ты это поощряешь? – Лида взвилась с его колен, глянула недобро. – Пошли, любимый, полежим лучше. Еще такой слабенький…

Антон не сопротивлялся, повис в маминых руках тряпичной куклой.

Через час его снова вырвало. В последний раз.