Холодные тени

Эту версию Тимофей придумал заранее. Такую, чтобы не пришлось называть имена Габриэлы и Вернера. У него было время подумать – он не спал всю ночь. Бродил по комнате до утра, в половине шестого принял решение. Положил в прозрачный файлик письмо и распечатку.

– В кармане куртки моего отца я нашел этот конверт.

– И ты думаешь… – Следователь смотрел на Тимофея с непонятным выражением.

– Вообще-то, думать – ваша профессиональная обязанность, – напомнил Тимофей. – А я всего лишь узнал о некоторых фактах и решил сообщить их вам.

– После того, что ты сообщил, нам придется объявить твоего отца в розыск. Шантаж – серьезное обвинение.

Следователь замолчал, глядя на Тимофея. Тот встретил этот взгляд так же молча.

– Ты не понял? – уточнил следователь. – Мы объявим твоего отца в розыск.

– Да, вы это уже сказали. Я понял с первого раза.

– И… Тебе что – все равно?

Опять это «тебе все равно»!

Сколько можно? И почему люди так обожают этот вопрос – ответ на который очевиден?..

– Если бы мне было все равно, меня бы здесь не было. Я хочу узнать, что произошло со Штефаном. Мой отец может пролить на это свет, но самостоятельно я его не найду. Потому и пришел к вам.

– Ты сказал, что это – распечатка с карты твоей мамы. – Следователь провел ладонью по листу. – То есть твоя мама регулярно бывала в том районе, где живет твой отец – с которым она официально разведена и контактов не поддерживает. Ты понимаешь, что это значит?

– Понимаю. Они общались.

– И не просто общались! Откуда еще твой отец мог узнать, что господин Майер обкрадывает компанию, в которой работает, если не от твоей мамы? Она ведь работала в той же компании, верно?

– Не совсем там. В другом отделении.

– Неважно! Суть та, что без подсказки твоей матери отец никогда бы не узнал о хищениях господина Майера. А это, в свою очередь, означает, что твоя мать также имела отношение к шантажу. Насколько близкое – мы узнаем после того, как допросим ее и отца. После того, как проведем очные ставки.

Тимофей молчал.

Следователь выждал – наверное, у полицейских существовал какой-то регламентированный срок, в течение которого полагалось выжидать. Когда срок вышел, спросил:

– Ты ничего на это не скажешь?

– Вы не задавали мне вопросов. Если вас интересует моя оценка ваших действий, то, на мой взгляд, они выглядят логичными.