Холодные тени

– Значит, с одноклассниками ты говорить не можешь, – возмутилась Габриэла, – а с этим парнем – пожалуйста? Никаких проблем?

– Проблем достаточно. Но я попробую… Не ходи за мной. – Тимофей сбросил руку Габриэлы со своего локтя и решительно зашагал обратно в пиццерию.

Парнишка-курьер как раз вышел из дверей с зеленым коробом за плечами. Принялся отстегивать от стойки ржавый велосипед.

Тимофей подошел к нему.

Через десять минут вернулся и сел в машину. Сказал:

– Вильгельм-штрассе, дом двадцать три. Номер квартиры курьер не помнит, где она расположена – не знает. Хозяин обычно встречал его возле лифта.

– Ого, – обронил Вернер. – И как же тебе удалось добыть информацию? Что ты ему сказал?

– Это не имеет значения. – Тимофей откинулся на спинку сиденья. – Поехали, пожалуйста. Будем надеяться, что в этом доме не очень много квартир.

* * *

– А что ты ему сказал? – вполголоса повторила вопрос Вернера Габриэла, когда машина тронулась.

– Не имеет значения.

– Ну скажи! Жалко тебе? Мне же интересно. Ты – и разговариваешь! С незнакомым человеком. Да еще умудряешься раздобыть информацию, которую не смог вытянуть профессиональный коп!

– Вот именно потому, что Вернер – коп, он и не смог ее вытянуть, – сказал Тимофей. – И ты не смогла… Подобное тянется к подобному, а непохожесть – отталкивает. Бравый полицейский и девочка из хорошей семьи – не те люди, которые вызовут доверие у парня, живущего в арабском квартале.

– А ты? Ты, между прочим, на местного обитателя тоже не очень-то похож.

– Не похож. Но я, как и этот парень, говорю с жутким акцентом. Понадеялся даже, что он тоже русский, но оказалось – нет… Это, впрочем, нашему разговору не помешало.

– Да что ты ему сказал, в конце-то концов? – Габриэла заглянула Тимофею в глаза. Пообещала: – Клянусь, что унесу твою тайну в могилу!

– Сказал, что я тоже эмигрант. Что от нас с мамой ушел отец и я пытаюсь его найти. Попросил мне помочь.

– И все?

– Все.

– Вот так просто?

– Люди, в большинстве своем, вообще довольно простые существа. – Тимофей помолчал. – Он меня даже сигаретой угостил.

65

Тимофей выскочил в коридор первым, Вероника бежала за ним, чувствуя, как сердце колотится от страха. Но их опередили, кто-то уже распахнул дверь комнаты Брю, и там загорелся свет.

Крик повторился. «Значит, она живая, – подумала Вероника. – Но почему она так кричит?!»

Тимофей остановился в дверях, и Вероника, привстав на цыпочки, заглянула ему через плечо. От увиденной сцены у нее перехватило дыхание, в глазах потемнело. Вероника вцепилась в Тимофея, чтобы не упасть, но тот, похоже, этого даже не заметил.

Разобранная измятая постель была заляпана темно-красными пятнами. В таких же пятнах были ночная рубашка Брю, ее руки и лицо. В последнем она наверняка не отдавала себе отчета. Брю, трясясь как осиновый лист, стояла у подоконника, поджимала то одну босую ногу, то другую, будто пытаясь взлететь, не касаться пола, на котором лежал ключевой элемент сцены.

Лоуренс с торчащей из спины рукоятью ножа.