Холодные воды Китежа (СИ)

− Не надо, Вест, − тихо окликнула ее Ева, захлопнув книгу и подперев щеку ладонью. Вид у нее был самый, что ни на есть, задумчивый и коварный. — Давай лучше вызывать духов.

− Тут нет спиритической доски.

− Доски, вода и воск для смертных детей, − спокойно возразила Ева Одинцова. — Мы сможем большее.

− Кого хочешь вызвать?

− Школьного духа.

− Ев, но это же… из серии младшей школы…

− Ну и что? — Ева спокойно пожала узкими плечами, и в ее карих глазах заплясали огненные блики. — В годы войны здесь погибали дети, хоть один дух, да остался. Поищи мел, мы сейчас кое-что напишем на доске…

− Боюсь представить, − криво усмехнулась Веста. Затея не слишком-то ей нравилась, но чтобы сделать гадость Кощееву, несложно залезть и в шкаф с ингредиентами для зелий, найти там неведомо как оказавшуюся коробочку с мелом, и вручить подруге. — Вот, держи.

− Властью, данной мне от рождения, в мирах подтвержденной, во мрак погруженной, − заговорила звонко и нараспев Ева, крепко сжимая мел и бесстрашно глядя в густой, не разбавленный светом мрак в углу класса, − вызываю духа любого умершего здесь. Из Нави появись, воле моей подчинись!

Темные маги ничего не боятся, Веста уже знала об этом и питала к отважной однокласснице белую зависть, смешанную с уважением. Хоть и говорится, будто тьма и свет на разных сторонах и разных дорогах, это не совсем так, иначе бы темных и светлых учеников старательно разделяли бы, ради защиты магического мира от большой беды. Так думала Веста Холод, застыв на месте, и широко раскрытыми глазами смотрела, как во мгле что-то зловеще шевелится. Того ли, кого хотела, вызвала Ева? Ведьминское чутье кричало о приближающейся опасности — ледяной, склизкой и мерзкой, как руки утопленников, а из угла остро тянуло тленом.

Медленные шаги и запах стали ближе, Веста отпрянула, пребольно ударилась бедром об острый край стула.

− Кого ты вызвала, Ева?!

Одинцова вспорхнула длинными ресницами, резко опустила руки, разрывая контакт с нежитью, только было слишком поздно. Прихрамывая и еле-еле волоча за собой ноги, к девушкам плелась высокая женщина в белом платье. У нее были черные, как смоль, волосы и смертельно бледное лицо со злым выражением; откуда-то Веста узнала ее. Две неразумные ученицы вызвали саму Мару, богиню смерти, вытащили своими неумелыми чарами могучую повелительницу неживого мира из Нави, и она была этим очень недовольна.

− Матушка Мара! Простите нас! — воскликнула Веста первое, что пришло в голову.

− Просим вашего прощения! — тонким голосом молвила Ева за ее спиной

Богиня подняла голову и смерила ведьм-недоучек пустым черным взглядом. Бледные губы растянулись в уродливой усмешке.

− Какая я вам матушка?! — ощерилась она, шипя с ехидной злобой. — Вы бы еще Бабу-Ягу бабушкой назвали, девоньки. Известно ли вам, что такие дерзости я не спускаю никому? Вы решили со мной встретиться раньше времени, вам и ответ держать.

Нехорошо чавкнул ледяной промозглый воздух за спиной богини, словно кто-то открыл окно, и две белые руки с крючковатыми пальцами потянулись к плечам девушек; Мара хотела сделать живое мертвым, доброе — поганым, обратить плоть в мертвь, а быструю веселую молодость в вечный мрачный тлен. Весту сковал испуг, на Еву, судя по всему, напал ступор, и ни одна из них не сдвинулась с места — а потом Ева вытянула руку вперед, едва не соприкоснувшись с ладонью богини.

− Стойте, − сказала она без тени чувств, но с легкой улыбкой на лице, не понимая, как ей удается оставаться спокойной. — Я хочу сыграть с вами на игру в логику, госпожа Мара. Только вы и я.

Белое порочно-красивое лицо стало брюзгливым. Маре не нравилось поведение девиц, она не привыкла к сопротивлению.

− Ах, ты ж, ветрогонка! Ну, давай, покажи, чего твой умишко стоит, да не жалься потом…

Ни один мускул не дрогнул в лице Евы, когда она смело улыбнулась уголком рта и извлекла из набитой учебниками сумки шахматную фигуру. Королева? Зачем она носит ее с собой? Веста прикусила язык и молча наблюдала за тем, как протягивает подруга Маре фигурку, как та, ухмыльнувшись, прячет ее к себе за спину и быстро перекладывает из руки в руку, а затем молча смотрит на будущих жертв холодными пустыми глазами.

− Ну-ка, ответь мне, дорогуша, − ну и голос, скрипучий, будто у древней старухи, − в какой руке держу твою цацку?

Ева не моргнула взглядом и только произнесла тихий, полный подчеркнутой вежливости и насмешки ответ:

− В левой, госпожа Мара.

Повисло минутное молчание. По стенам плясали причудливые и зловещие тени, в окна принялся звонко барабанить дождь, а огни свечей мерцали и метались от порывов смрадного тленного холода, похожие на испуганных мотыльков. В этой жуткой тишине можно было услышать, как проигравшая богиня с досадой скрипит острыми зубами.

− Твоя правда, девонька. Там, где Правь, мне делать нечего, и в правой руке держать вещицы не пристало. Пойду я. А вы помните: призовете меня снова — не будет вам пощады. Да и встретимся еще с вами.