Холодный май (СИ)

Пока мама вела меня за формой, никто не мешал мне думать. Меня удивляла моя реакция на некоторые вещи. Например, на сладости. Никогда не была сладкоежкой, а тут как с цепи сорвалась. Или, например, желание обязательно иметь кошку. Вот уж кем-кем, но кошатницей я точно не была. А реакция на родственников? Я уже любила сестёр, тётушек и дядюшек. А феноменальная память об их именах? Как я узнала их на своём дне рождения? И вообще, подобные «простые истины» вспоминались на каждом шагу. Более крепкая ветка на дереве, любимое платье мамы, ненавидимые брокколи, интересная книга на полке, подпалённая свечёй штора… Я просто помнила. Кажется, изначально я придала слишком мало значения памяти прошлой хозяйки тела. Да и Нарциссу я уже воспринимала, как саму себя. Постепенно я забывала свою прошлую жизнь, теперь она воспринималась как очень долгий сон. Иногда я даже сомневалась, а не приснилось ли мне это «попадание», не изначально ли я рождена Нарси?

Пока я была погружена в мысли, мы успели дойти до «Твилфитт и Таттинг». На мои высоко поднятые брови мама лишь пожала плечами.

— Дорогая, я всё понимаю, у Мадам Малкин прекрасные мантии, но… Они не для Блэков.

Теперь плечами пожимала я.

В магазине было чисто, светло и уютно. К нам подошла улыбчивая девушка в кремового цвета мантии и с бейджем. Анна Смирнофф приветливо улыбнулась и на чистом английском поинтересовалась, чем нам помочь. Меня это, честно говоря, приятно удивило. Русские маги-эмигранты, похоже, чувствовали себя здесь вполне себе хорошо. Всё-таки в такой магазин в местном обществе кого попало не берут.

После выбора нарядов, примерки, определения цвета и покроя, я стала обладательницей пяти школьных мантий и пяти выходных; для простого шатания по замку во внеурочное время я попросила ничего не покупать, ибо из своих старых платьев и мантий я ещё не выросла. Там же мы купили мне симпатичную приталенную форму, мягкие джемпера и гольфы, я обзавелась несколькими комплектами новой обуви. Купили белые шарфы и галстуки. Мама объяснила, что сразу же после распределения они поменяются на цвет факультета. Интересно, это влияние магии замка?

После этого я просто затаскала маму по лавкам. Сначала мы посетили Магазин котлов, где купили нужные для зельеварения. Потом пошли в Магазин письменных принадлежностей, где я купила карандашей, перьевую ручку, хороших перьев и несколько видов чернил. Почему-то цветные чернила были непопулярны. Исправим.

Пройдя все магазинчики, в которых нужно было купить что-то для школы, я потащила маму в чайную. Это было вызвано тем, что в Хогвартсе не было возможности попить чай где-то вне кухни, а мне хотелось порадовать себя, сестрёнок и, возможно, однокурсников. После этого мы зашли в Зелья Дж. Пиппина, где закупилась зельями первой помощи и безоаром. Последним в большом количестве, впрочем, как и прочими нейтрализаторами. Лимонные дольки директора доверия не внушали.

После походов по многочисленным лавкам я устала, как со… я очень устала. Но на пути был ещё один магазинчик. «Волшебный зверинец» встречал покупателей невообразимым гвалтом. То тут, то там сновали дети, выбирающие себе пушистого (и не очень) друга. Моё внимание привлёк громадный кот совершенно бандитского вида. Огромный, серый с полосками, с порванным ухом и янтарно-жёлтыми глазами, он шипел на всех, кто пытался к нему приблизиться.

— Это книззл, — объяснил продавец и хмуро посмотрел в сторону котяры. — Никто не помнит, как он у нас появился… да и вредный он, так что хозяев вряд ли найдёт.

— Хочу его, — заявила я и осторожно подошла к котейке. — Привет, малыш… Ну, как ты тут? Тебя здесь наверняка все достали… А тут ещё и противные дети… Пойдём домой?

Кот, поначалу недоверчиво шипевший, навострил ушки.

— Я не знаю, где ты жил до этого, но я живу в большой старой усадьбе с огромным двором, в полях… А скоро я поеду в замок, где будет много кошек, где я буду жить в подземельях, в которых тебя никто не тронет… Поехали?

Кот, с видом обиженного лорда, боднул меня головой в протянутую ладонь и потопал к Друэлле. Ох, недооценивают волшебники книззлов, ох недооценивают…

***

Вплоть до самого отъезда я налаживала отношения с Лютиком. Назвала я его в честь кота Прим, сестры Китнисс из Голодных Игр. Живучая и вредная тварь, в общем. Думаю, это мне удалось. Теперь скотина спала исключительно со мной и шипела на любого, кто повышал на меня голос; Сигнус хмурился, я ехидно усмехалась. Шах и мат домашней тирании.

Вечером я собирала чемодан, слушая сухие замечания леди Кассиопеи. Женщина, едва сдерживая слёзы, качала головой.

— Если бы у меня была такая дочь, как ты… Чёртовы мальчишки…

Здесь нужно было бы рассмеяться, но, кажется, детская сущность пересилила мой разум. Через несколько минут плакали уже двое: я и портрет.