Холодный май (СИ)

— Люди слишком много болтают, — шикнул досадливо мужчина, но тут же улыбнулся. — Скорее нет, чем да. У меня задание за рубежом.

Люциус как-то задумчиво кивнул, будучи погружённым в свои мысли, и взял у проходящего мимо официанта с подноса бокал шампанского; пузырьки неспешно отрывались от стенок, спеша вырваться на свободу. Антонин в неясном ступоре проследил за тем, как парень отпивает глоток, и тут же поморщился. Именно сейчас, когда он понял, что его любимую девушку будет целовать не он, стало мерзко.

— Так ты до сих пор любишь её, — пробормотал Люциус и с сочувствием глянул на парня.

Брюнет вздохнул и достал свою палочку.

— Экспекто патронум, — бросил он.

С кончика древка сорвался сноп ярко-голубых нитей. Они тут же преобразовались в большого полупрозрачного волка. Он глянул на Люциуса большими ярко-синими глазами и к блондину пришло понимание того, что это волчица. Животное дёрнуло головой и растворилось. Он сглотнул.

— После стольких лет?

— Всегда, — с горечью ответил брюнет и дёрнул плечом.

Желание надраться побеждало.

— Не думай, что мы друзья, Малфой, — зелёные глаза слишком цепко смотрели на него, заставляя блондина чувствовать себя некомфортно. — Я ненавижу тебя за то, что ты украл её.

Люциус неловко кивнул, после чего снова надел такую привычную маску безразличия.

— Она знает?

Мужчина хрипло расхохотался, заставив стоящую невдалеке Беллу вздрогнуть. Она подняла тёмные, такие характерные для Блэков глаза, и вперилась взглядом в лицо будущего родственника. Люциус едва заметно дёрнул головой, давая понять, что всё в порядке.

— Она всегда это знала.

— И выбрала меня…

Он сухо кивнул и двинулся в сторону шатров, оставив блондина стоять одного. Он задумчиво проводил бывшего сокурсника взглядом и тяжело вздохнул. К нему уже спешила Белла.

— Всё нормально? — шепнула она, нервно теребя подол платья.

— Да, конечно, — парень грустно улыбнулся и снова задел взглядом спину Долохова. — Знаешь, я так скучаю по третьему-четвёртому курсу. Я, Нарси, Джейн и Тони. Наша семья, наш дом, наша банда. Кажется, там, в воспоминаниях, осталась частичка меня.

— Лучшие из нас не возвращаются, — задумчиво пробормотала женщина. А, поймав удивлённый взгляд собеседника, весело расхохоталась. — Ничего, Люци, просто вспомнилось… Ладно, вон, народ уже собирается… кажется, тебе пора быть у алтаря.

— Не могу поверить, что сделал Долохова шафером, — буркнул он, поправляя манжеты на рукавах.

Она снова расхохоталась и он понял, что с детства именно так и представлял себе ведьму. Лукавую, яркую, непредсказуемую. Улыбнувшись, он пропустил её явно не лестные слова мимо ушей.

Он встал у арки, украшенной огромными белыми цветами и лентами; рядом с ним, по правую руку, оказался Долохов. Защёлкали колдокамеры.

— Это только ради неё, — сквозь зубы пробормотал мужчина, а, получив сдержанный кивок, замолчал.

По его преобразившемуся лицу Люциус понял, что Нарцисса здесь. Гости встали с белых лавок, украшенных теми же аляповатыми цветами, которые представительницы прекрасного пола почему-то называли изысканными. И у него перехватило дыхание.

Не принцесса, нет. Королева. Его.

Хотелось сжать её в объятиях и не отпускать, хотелось оказаться наконец-то одним, без всех этих людей, без испытывающего взгляда Антонина. Во рту как-то разом пересохло.

Клятвы, ненужные слова, слишком много ненужных слов. И так было понятно, что они до конца. Навсегда. Вместе.

И её счастливые глаза, синие-синие, и такие яркие, такие глубокие, что в них хотелось утонуть. Нет, поправлял себя Люциус, надевая на такой тонкий девичий палец золотой ободок, украшенный маленькими бриллиантами и аквамарином. Он уже утонул. Сошёл с ума, окончательно и бесповоротно. Проиграл. И как же он был рад этому проигрышу.

— Я люблю тебя, — шепнула она, осторожно поправляя фату, которая неудобно кольнула шею.

— А я тебя ещё больше, — также тихо ответил он, прикасаясь к её губам своими.

Поздравления, подарки, пожелания, всё слилось в единый калейдоскоп. В какой-то момент они остались втроём: он, Нарцисса и Антонин.

Девушка тут же кинулась обнимать друга.

— Ты пришёл, — прошептала она, утыкаясь ему в плечо.

Она понимала, что ему больно. Понимала, что использует его. Но не могла отказаться от этого.

— Конечно, принцесса, — он в последний раз вдохнул запах её волос, в последний раз глянул ей в глаза, отстранив от себя, и в последний раз поцеловал в щёку.

Он старался запомнить её такой, какой она была сейчас. Счастливой, просто безмятежно счастливой. И что-то ему подсказывало, что больше он её не увидит.

— Прощай, котёнок, — он тихо рассмеялся и посмотрел на напрягшегося Люциуса. — Береги её.

— Естественно, — бросил он.

— Кто кого ещё беречь будет, — она рассмеялась, но как-то нервно; беспокойство в её глазах убивало не хуже авады. — Уже уходишь?

— Пора, — он снова неловко обнял её и, глубоко вздохнув, аппарировал.

Она просто смотрела на то место, где до недавнего времени стоял её друг и не понимала, что чувствует. Почему-то ей стало вдруг очень грустно и одиноко. Почему-то она вдруг подумала, что больше его не увидит.