Холодный мир

Спор по поводу дальнейших шагов был на удивление коротким. Мы отправляем скаута к «Флоту Януса», а по прибытии он отдает приказ открыть огонь из рельсовых пушек по Бета. Мы решили попробовать заполучить больший образец артефакта, полагая, что от попадания кусок отколется так, как нам нужно. Транспортный зонд, который потом доставит его к нам на корабль, мы запустили еще вчера.

За завтраком меня осенило, что полученный осколок будет первым инопланетным артефактом, доставленным на Землю: часть чужого корабля, возможно, захватчика, взятая с целью изучения и поиска пути к тому, как нам его уничтожить и защитить себя.

С момента просмотра видео я очень много думаю. Материал корпуса артефакта абсолютно точно податлив, или, как минимум, разбит на очень небольшие сегменты, благодаря чему объект может менять форму. Сколько уже раз за миссию вся команда спорила о том, что такое артефакты! Могут ли они быть живыми существами, или роем, движущимся сквозь космос? Или машинами, зондами, схожими с теми, которые запускаем мы сами? А может быть, это корабль, заполненный существами, гораздо меньшими нас по размеру? Все возможно. Однако у меня нет ничего, что помогло бы открыть правду.

Но скоро я найду ответ.

Настроение на нашем корабле поменялось: мы стали меньше говорить и меньше улыбаться, из-за чего напряжение практически чувствуется в воздухе. Наверное, схожие чувства охватывали жителей всей Америки после атаки на Пёрл-Харбор – гнетущее предчувствие грядущей битвы. Мы все знаем, что к ней никогда нельзя подготовиться, но мы должны вступить в бой за наших любимых и за весь человеческий род.

Я знаю, Эмма думает, что я предал ее, не сказав сразу о своих догадках. Надеюсь, теперь она поймет, что тяжесть этого знания очень – очень! – высока. Сейчас совершенно ясно, что сложность принятых нами решений привела нас туда, где мы есть. Например, Эмма до сих пор несет на своих плечах тяжесть гибели команды МКС. Это гложет ее изнутри, хотя она и не признается мне, а возможно, и себе.

Еще я точно знаю, что Эмма беспокоится о своей сестре и ее семье. Она записала для них видеописьмо, которое мы отправили в информационном камне на Землю (хорошо, что емкость позволяет вместить огромное количество данных). Подобные сообщения записала вся команда, и хотя я не знаю, что они говорили на китайском, японском, немецком или русском языках, сообщения Гарри, Эммы и Шарлотты следовали одному шаблону: найдите безопасное место, переждите, и в конце всегда «я люблю тебя».

Я единственный, кто ничего не отправил. Была мысль послать письмо брату, но сомневаюсь, что он вообще взглянул бы на него. Он не хочет ничего обо мне слышать, так что если это будет конец, то я, так и быть, выполню это желание и оставлю его в покое.

Я бы хотел связаться со своим другом Оскаром, но раскрыть его местонахождение никак нельзя – это тоже было бы своего рода предательством.

* * *

Когда приходит время запуска флота «Мидуэй», мы снова собираемся в «пузыре». При каждом разряде пусковой установки корабль вздрагивает и мелко вибрирует. Глядя на экран, нельзя увидеть вылетающий из пусковой шахты зонд – настолько высока их скорость. Остается только следить за бегущими значениями характеристик, убеждаясь, что все запуски прошли успешно и системы функционируют исправно.

Зонды отправятся от Солнца в глубину нашей системы, стараясь найти несущий корабль, запустивший два артефакта. При условии, конечно, что он вообще там есть. Вектор запуска теперь направлен в сторону, обратную нашему движению, так что, в отличие от «Флота Януса», теперь отдача рельсовой пусковой установки толкает нас вперед. Понимая это, Григорий потратил даже больше энергии на пуск – настолько больше, что нашему кораблю ее не хватит, чтобы вернуться домой. Может быть, мы сможем запустить один спасательный модуль в сторону Земли, но я ни капли в этом не уверен. При этом мы никогда не обсуждали возможность использования энергии реактора, а приняли это решение спонтанно. Все знают правду: мы вынуждены будем остаться здесь. На войне важно лишь знать, насколько велик твой враг и где он, а наши жизни гораздо менее важны.

В той или иной степени, я думаю, все понимали, что это билет в один конец. Теперь же не осталось и капли сомнений: домой мы не вернемся.

* * *