Холодный мир

– И, таким образом, в мире осталось только две противоборствующих стороны?

– Нет. Россия и Индия объединились, эвакуировав своих жителей в Иран. Они стали называться Страны Каспийского Договора. Информацию сейчас получать трудно – с потерей спутников пропал и интернет – но говорят, что битва на Среднем Востоке была напряженной.

– Сколько всего американцев спаслось?

– Я не знаю и не уверена, что правительство знает.

– Где ты теперь живешь?

– Здесь, в Тунисе. Лагерь № 7 в пригороде Кебили. Люди из Спасения Родины пришли ко мне посреди ночи и показали твое письмо. Я ответила тебе…

– Я видела.

– Правда? Это хорошо. Мне было очень страшно, хоть я и понимала, что, раз ты так сказала, значит, действительно нужно уходить. Сперва Дэвид был против, да и дети боялись. Но ночью мы все равно уехали и попали здесь в число первых поселенцев. От тех, кто приехал позже, я слышала другие истории – страшные, душераздирающие истории. – Глаза Мэдисон наполняются слезами. – Ты спасла нас, Эмма. Я, Оуэн, Аделина и Дэвид были бы мертвы без тебя. Я очень люблю тебя, старшая сестра.

* * *

Встреча с Мэдисон – это лучшее лекарство, которое я получила за все время пребывания в госпитале. И недостатка в лечении я не испытываю.

Физиотерапевт приходит три раза в день. Сначала я делаю упражнения, не вставая с постели, а затем поднимаюсь и иду гулять. Такие экскурсии по месту, где мы находимся, позволяют мне составить определенную картину того, что происходит. Госпиталь построен недавно из уже готовых панелей, но местами он довольно грязный и обшарпанный. Остальные пациенты большей частью находятся в критическом состоянии, многие из них имеют сильные травмы. Думаю, они получили их во время переезда в Тунис или на войне за безопасность этой территории.

Я очень быстро выбиваюсь из сил, но, когда в палату заходит Джеймс, я ощущаю прилив энергии. Мы болтаем, играем в карты, он читает мне до тех пор, пока я не засну, и мне очень грустно, когда я просыпаюсь посреди ночи – а его нет рядом.

Проснувшись однажды утром, я вижу, что он стоит у кровати, как бы ожидая, когда я открою глаза, и по одному только его виду мне сразу понятно – что-то не так.

Его улыбка выглядит довольно странно.

– Слушай, мне надо уехать. Ненадолго, может быть, всего на пару дней.

– Ох… – Я внезапно ощущаю нервозность по поводу его отъезда. Не должна, не хочу, но… Поэтому я стараюсь, чтобы голос звучал как можно более обыденно. – Хорошо.

– Мне нужно кое-кого проверить. – Джеймс поворачивается ко мне спиной. – Человеку, которому я обещал.

Не очень представляю, что на это ответить. В его жизни есть еще кто-то? Сейчас я понимаю, как же много я о нем еще не знаю.

– Я могу помочь?

– Нет, – быстро отвечает он. – Я должен сделать это один.

36 Джеймс

Выйдя из госпиталя, я направляюсь к баракам, где живет мой брат с женой и детьми, и остаюсь стоять снаружи, понимая, что не войду внутрь, потому что они не хотят меня видеть. Но я хочу увидеть их, только для того, чтобы узнать, что все в порядке.

В эвакуационном лагере у каждого есть работа – так сказать, своеобразный обмен. Соединенные Штаты вытаскивают тебя из замерзающего региона, дают тебе новый дом, еду, одежду и убежище от Долгой Зимы, а взамен ты должен работать. В каком-то смысле новый мир стал настоящим бесклассовым обществом, в котором все работают вместе, чтобы выжить. По крайней мере те, кто находится на одной стороне.

Сквозь распахнутые двери бараков люди, натянув толстую одежду, выходят под утреннее солнце с низко опущенными головами, спеша на работу. В общем потоке я замечаю своего брата – он что-то со смехом обсуждает с высоким мужчиной рядом. Это для тебя, Алекс: для того, кто всегда приспосабливается и никогда не жалуется на судьбу. Ты справишься. И я очень рад, что встретил тебя.

* * *

Когда я рассказал о своей просьбе Фаулеру, он сразу начал задавать вопросы. Оно и понятно – довольно трудно было найти то, о чем я попросил: самолет, способный пересечь Атлантику и приземлиться где угодно, и команду, способную делать раскопки в глубоком снегу.

Но в итоге он соглашается, хоть я и понимаю, что ему приходится сделать пару звонков и оплатить услугой за услугу. В современном мире это единственная оставшаяся реальная валюта.

Транспортник Военно-воздушных Сил – это шумное, трясущееся чудище, которое напоминает мне кита, который вдруг почему-то решил подняться в воздух. Как я ни пытаюсь заснуть во время полета – у меня ничего не выходит. Я все не могу перестать думать об Эмме, о том, как она себя чувствует, и стали ли пять кругов ее прогулки вокруг здания шестью или семью. А может быть, их снова два, как и несколько дней назад. Любому будет трудно делать то, что делает она: начинать заново учиться ходить, будучи такой слабой и хрупкой. Но для нее это еще тяжелее, потому что она очень сильная. Я горжусь ею за то, что она преодолевает все с таким мужеством, решительностью и самообладанием. Не знаю, смог бы я справиться так же.