Холодный мир

– О, в этом я не сомневаюсь. Но я изучал некоторые физиотерапевтические техники, так что могу помочь. Начнем?

Как выяснилось, Оскар и правда знает об этом немало. Он определенно сильнее, чем я предполагала, глядя на его фигуру. Иногда он заботлив, иногда строг, но всегда рядом, когда мне нужна помощь. По-моему, он никогда не устает, либо просто это я всегда так ослаблена и уже не помню, что значит быть нормальной.

– Что дальше?

– Упражнение «гребля», а потом отдых. – Открытой рукой он приглашает меня к тренажеру. – Вы отлично справляетесь, мэ-эм.

– Оскар, тебе не обязательно звать меня «мэ-эм».

– Мне не трудно. Уважение ничего не стоит, но дает много преимуществ.

Значит, «мэ-эм».

Между подходами, пытаясь отдышаться, я пытаюсь спросить:

– Как давно ты знаешь Джеймса?

Взгляд Оскара как будто устремляется вдаль.

– Всю мою жизнь.

Это почти подтверждает мою догадку о том, что он его сын, но я должна проверить.

– Он твой отец?

Долгое время Оскар молчит. Я уже почти собираюсь задать следующий вопрос, когда он неожиданно отвечает.

– Если бы я кого-то и назвал отцом, то это его.

Что это значит?

Думаю, это как-то связано с тем, о чем я спросила Джеймса по дороге на Землю: я пыталась выяснить, что с ним случилось. Но в АтлантикНете никакой информации о нем мне не удалось найти, а сама я пока еще не настолько бодра, чтобы ходить по лагерю и расспрашивать, кто что знает. Вот Оскар наверняка знает.

Выполнив упражнение, я сажусь за обеденный стол, вытирая пот. Оскар, стоя за моей спиной, готовит какие-то закуски.

– Оскар?

– Да, мэ-эм.

– Когда Джеймс попал в беду, ты там был?

– Был.

– Ты расскажешь мне, что случилось?

– А вы не знаете?

– Нет.

– Думаю, Джеймс предпочел бы рассказать вам об этом сам.

– А что можешь сказать ты? Мне важна любая информация.

Оскар молчит и только смотрит на секундомер, который держит в руке. Судя по всему, пришло время для еще одного подхода.

И снова я делаю упражнение «гребля», вкладывая всю свою злость в каждый взмах. Оскар, похоже, просто хороший друг. Но хоть и поступает, по-видимому, правильно, я по-прежнему чувствую, что у них есть свой секрет, к которому меня не пускают.

Закончив подход, я, пытаясь отдышаться, снова задаю вопрос:

– Как он угодил в неприятности?

– Ты имеешь в виду реальную причину?

– Да.

– Он пытался спасти того, кого любил.

– Это же не преступление.

– Я согласен.

– Тогда что произошло?

– Он предпринял крайние меры. Кое-кто угрожал забрать власть у самых могущественных сил на планете, а Джеймс недооценил их возможную реакцию.

* * *

Вот уже две недели мы занимаемся одним и тем же: завтракаем, Джеймс уходит на работу к Фаулеру, Оскар занимается со мной физиотерапией, мы вместе обедаем, я сплю, затем новая порция упражнений и, наконец, ужин.

Но сегодня происходят долгожданные изменения. Сквозь открытую дверь с уличного холода шумно вваливаются Мэдисон, Дэвид, Оуэн и Аделина, неся с собой разогретую еду. Наш собственный ужин стоит горячий на столе, и хотя вместе все это совсем немного, но в нынешних условиях это настоящий пир. Мы съедаем все в один присест.

Сестру с семьей я не видела с самой больницы. Сейчас я стала сильнее и, демонстрируя это, испытываю странное чувство гордости. Несмотря на все мои протесты, физиотерапия с Оскаром помогла.

Разговор за столом течет не очень легко. Я хочу все рассказать Мэдисон и Дэвиду, но мое первое задание и то, что позднее произошло на «Пакс», все еще засекречено. Джеймс и я говорим, что миссия прошла успешно, но впереди еще много работы.

Мэдисон, естественно, относится к Джеймсу с осторожностью и любопытством. Она с пристрастием расспрашивает его, а я, замечу, очень внимательно слушаю. Конечно, у меня есть и свои вопросы, и часть меня надеется, что она заставит его ответить на них.

– Откуда вы, Джеймс?

– Я вырос в Эшвилле, Северная Каролина. А в школу ходил в Стэнфорде.

Прикончив еще одну порцию картофельного пюре, Мэдисон продолжает:

– А ты, Оскар?

– То же самое.

– Как вы двое встретились? – спрашивает Мэдисон не прямо, а как бы между ними, будто поставив звоночек для вызова официанта на равном расстоянии от двух клиентов.

– На моей работе, – быстро отвечает Джеймс. – Как вам в лагере? Нравится?

Он меняет тему, и иногда это срабатывает. Хоть Дэвид и не очень доволен размещением, но и он, и Мэдисон действительно кажутся довольными, что меня радует.

За десертом мы подаем кофе, но выпить его соглашается только Мэдисон. Кажется, она заряжается бодростью больше от вопросов Джеймсу, чем от этого напитка.

– А вы связываетесь со своей семьей, Джеймс?

– Нет, но я знаю, что они в порядке.

Когда мы летели в спасательном модуле, он упоминал, что у него есть брат, с которым они не разговаривают. Сейчас это первый раз с нашего возвращения, когда вообще упомянул его в разговоре.

– Рада слышать, – говорит Мэдисон, смотря на меня поверх кофе. – Они тут, в лагере № 7?

– Да.

– Мать с отцом?

Я бросаю взгляд на Джеймса и Оскара. Что это значит?

– Мои родители умерли, – отвечает Джеймс, начиная собирать пластиковые тарелки со стола.

– А братья и сестры?