Холодный мир

Обвинения в «правом уклоне», выдвинутые против Молотова и Микояна, являлись отражением политического консерватизма Сталина. Насущные реформы, даже в тех случаях, когда их необходимость была очевидной (как это было в сельском хозяйстве), Сталиным отвергались. В качестве громоотвода для растущей социальной напряженности Сталин использовал традиционный метод — нагнетание истерии поиска «врагов» и «бдительности». Центральным звеном этой кампании в последние месяцы жизни вождя было «дело врачей». По форме и методам организации кампания против «врачей-убийц» и их западных «хозяев» была аналогична политическим инсценировкам вокруг больших московских процессов в 1936–1938 годах. Однако, в отличие от 1930-х годов, за верхушечной кампанией не последовали массовые репрессивные акции, затрагивающие значительную часть населения страны. «Дело врачей» и аресты в МГБ были прежде всего методом запугивания аппарата, в том числе соратников вождя.

Какими бы не были дальнейшие планы Сталина, их реализации помешала его смерть. Соратники вождя уже в последние часы его физического существования отвергли созданные им институты власти. Произошло самое естественное в тех условиях возвращение к системе «коллективного руководства» старых вождей, системе, сломанной диктатурой, но постоянно воспроизводившейся в ее недрах.

Заключение

Архивы сталинского периода, на которых основана эта книга, не позволяют нам заглянуть в душу Сталина. Но они дают достаточно точное представление о модели его поведения и шире — о симбиозе Сталина и системы, которую он создал. Лучше, чем кто-либо другой, Сталин знал, как обращаться с этой системой, на какие рычаги нужно нажимать. За более чем два десятилетия Сталин научился работать с партией, организовывать репрессивные кампании и кадровые чистки. Эти навыки в полной мере проявились в последние годы жизни Сталина. В этот период он в значительной мере воспроизвел модель власти и взаимоотношений со своим ближайшим окружением, сложившуюся к концу 1930-х годов, хотя репрессии, в том числе в высших эшелонах власти, стали менее частыми и жестокими.

Сразу же после окончания военных действий Сталин начал реорганизацию высшей власти, методично разрушая те относительные уступки «коллективному руководству», на которые он вынужден был пойти в годы войны[636]. На волне атак против «четверки» (Молотов, Микоян, Берия, Маленков), укрепившей свое влияние в военный период, Сталин расширил руководящую группу Политбюро. Это произошло за счет возвращения в ближний круг Жданова и Вознесенского, которые во время войны оказались на обочине Политбюро. Такие персональные перестановки усиливало соперничество в сталинском окружении и позволяло вождю легче манипулировать соратниками. В той или иной степени практически все члены высшего советского руководства в разное время прошли через ритуал унижения, покаяния и клятв в верности вождю. Прямые атаки сопровождались арестами близких родственников (как это было в случае с женой Молотова), либо функционеров-клиентов (таких, как грузинские подшефные Берии, пострадавшие во время «мингрельского дела»). Причем в каждом случае Сталин требовал личного демонстративного участия пострадавших соратников в расправе над близкими, что ставило их в крайне унизительное положение. Сталин использовал и другие способы подавления соратников — от временных опал, заставлявших их опасаться не только за дальнейшую политическую карьеру, но и за саму жизнь, до физических расправ по образцу «большого террора». Рецидивом последних в послевоенный период было «ленинградское дело».

Выстраивая систему диктатуры, Сталин активно манипулировал двумя самыми сильными властными структурами — партийным аппаратом и органами государственной безопасности. До последних дней своей жизни Сталин держал МГБ под непосредственным и не ослабевающим контролем. Для безусловного подчинения себе карательных органов Сталин применял периодические чистки среди чекистов, опираясь на партийный аппарат. В свою очередь, партийные структуры периодически становились жертвой чисток, которые Сталин проводил руками госбезопасности. Эти «качели» были важным источником власти диктатора.