Холодный путь к старости

«Несколько лет Лена работает на территории смерти, но сама не разучилась жить. Она жизнерадостна, не очерствела душой, не разучилась сопереживать. Она провела четкую границу между домом и работой. Конечно, ее странная для молодой женщины профессия кого-то может насторожить. Что ж, даже ее родной брат долго не мог привыкнуть к такому выбору. А, может, ей и не важно стороннее одобрение? Дома ее ждет двухлетний малыш и любовь. А что еще нужно для счастья?» – так оптимистично завершил Алик очерк о странной сотруднице морга, но сам не верил в написанное: в то, что человек, молодая женщина, добровольно выбравшая профессию средь стен ужасных, страшных инструментов и трупов, добрая и сердечная. Он чувствовал, что в этой истории есть какая-то недосказанность, изюминка, нет, скорее – перчинка. Так и оказалось, но это выяснилось через несколько лет.

***

В середине января по маленькому нефтяному городу, словно буруны по спокойной поверхности озера, заскользили слухи об убийстве двух девушек, одна из которых незадолго до этого вернулась из Израиля. Убийство произошло в десять часов утра, когда квартиры рабочего города опустели. Преступников было двое. Оба – ранее судимые наркоманы. Один вооружен ножом, другой – обрезом малокалиберной винтовки. Собрали все ценности, имевшиеся в квартире, и ушли. Перед тем как кинуться в бега, переночевали последний раз в маленьком нефтяном городе, в квартире у знакомой. Этой знакомой оказалась Лена из морга…

***

«Ей нравится все отвратительное, и больше никаких секретов и никакого геройства и жертвенности перед обстоятельствами. Темное притягивает темное», – понял впоследствии Алик и вспомнил замечание знакомого, учившегося в Омском медицинском институте:

– Вход в столовую у нас располагался прямо напротив входа в анатомку. Душок, конечно, проскальзывал, но витал незаметно, поскольку перебивался запахом котлет, борщей и прочей простецкой студенческой пищи. Мы бы и забыли о страшном соседстве, если бы не работники анатомки. Они заходили в обеденный зал прямо в рабочих халатах, бородатые, хмурые и серые, и было в них что-то нечеловеческое, как будто они и сами умерли. Они покупали пирожки с мясом и ели их этими руками, которыми… После увиденного к пирожкам с мясом в этой столовой я больше не прикасался, хотя раньше день, прожитый без них, казался пустым, и все потому, что начал подумывать, будто не мясо в пирожках, а человечина…

***

«Чем больше ярких необычных людей окружает тебя, тем сильнее сам возгоришься», – такой вывод сделал как-то Алик. Очерк о странной работнице морга принес ему наибольший успех. За чрезмерный натурализм его ругали многие, но зато вспоминали этот очерк, в отличие от других газетных работ, и через многие годы. Вот так, продвигаясь от человека к человеку, от проблемы к проблеме, он и работал, не останавливаясь надолго ни на одной теме, срезая только приметные цветы на событийном лугу маленького нефтяного города, пока не столкнулся с Семенычем. Предвестником встречи стало очередное письмо в редакцию.

ПОДПОЛЬЕ

«По кругу бегают не столько в спорте, сколь в жизни»

Черти бы всех чиновников утащили в камеры пыток, и мир бы вздохнул свободнее. Не встречал хороших. Послушайте, как надо мной измывались.

Я давно ремонтировал машины втихую, но на широкий наплыв клиентуры по причине подпольности рассчитывать сложно. Решил легализоваться, чтобы вывеска светилась, приманивая железо-лаковых жуков. Первым делом обратился в налоговую инспекцию.

В нашем маленьком нефтяном городе инспекция располагается на первом этаже пятиэтажного дома, сами знаете. Вход в нее находился не со двора, а с тротуара, и ведут к нему ступеньки, имеющие такие острые углы, что если уж налогоплательщик упадет, то не поднимется. Я поднялся и, в отсутствии охраны, сразу прошел в длинный коридор с множеством закрытых дверей. Думал: «Все ж люди, помогут, подскажут». Открыл первую попавшуюся.

Кругом женщины и ничего. Щебечут между собой. На меня – ноль. Осторожно спрашиваю:

– Здравствуйте! Зарегистрироваться хочу, а для начала узнать: как и что?

– Закройте дверь, не мешайте работать. Мы проводим семинары, посещайте, там объяснят, – сказал один из затылков.

Кто конкретно сказал, я не понял. Предо мной были разные варианты: пышные каштановые волосы длиной до плеч, обесцвеченная короткая соломенная стрижка и простая стрижка под мальчика.

– Мне бы зарегистрироваться, – повторил просьбу я.

Ко мне повернулись.

– Ты еще здесь? – спросили каштановые волосы, под которыми оказались пухлые щечки и щедро подрисованные глаза. – Выпишите-ка ему штраф на два минимальных оклада за незаконное предпринимательство. Это для начала.

– Мне бы разрешение, – настойчиво повторил я, поскольку деваться-то некуда.

– Мужчина, вы всех утомили, а нам еще чай пить. С каким настроением мы по вашей милости будем печенье кусать? – гневно произнесла соломенная стрижка с худощавым лицом и с отчетливым украинским акцентом.

Она пугающе хищно воззрилась на меня, как волк на теленка, которому некуда бежать.

– Мне бы еще пару вопросиков, – просяще промычал я.