Холодный счет

Таз устремился к земле, но не упал, повис на одной руке.

– Потому что Ольга уже приехала домой. Вчера.

– И где она?

Таз с грохотом упал на деревянное крыльцо.

– На пустыре, тут недалеко. С вечера лежит…

– Как лежит?

Варвара Евгеньевна, не переодеваясь, рванула к дочери. Крюков и хотел ее удержать, но не смог. Может, оно и к лучшему. К гибели родной дочери привыкнуть невозможно, смириться тоже, лишь время может притупить остроту восприятия утраты.

Севастьян не сразу последовал за Дробняковой, сначала осмотрел дом, вдруг там кто-то посторонний, а может, и Харитонов прячется.

Варвара Евгеньевна застыла в оцепенении, увидев покойную дочь. Сержант из патрульно-постовой службы стоял перед ней, раскинув руки, преграждал путь к телу, но она к нему и не рвалась. Стояла и смотрела, не в силах поверить в происходящее, вид обморочный, дыхание слабое. Севастьян, приближаясь к месту преступления, слышал, как Милованов вызывает скорую, и правильно, все знали, чем может закончиться такой ступор.

Милованов отключил телефон, Севастьян подошел к нему, а Дробнякова все стояла, безумными глазами глядя на дочь.

– Варвара Евгеньевна ждала дочь на следующей неделе, – тихо, почти на ухо сказал Крюков. – А Ольга приехала вчера.

– Как, на чем?

– Не знаю. Если с Харитоновым приехала, почему он ее к дому не подвез?

– Может, поссорились. В дороге. Может, он ее до Питомника довез, там и бросил. А там автобус.

– Двадцатка, – кивнул Севастьян. – Как раз через нашу остановку.

– Может, поссорились… – в раздумье над своей версией проговорил Милованов. – Ольга домой, Харитонов за ней, догнал и убил… Сначала изнасиловал. Не мог не изнасиловать…

– Изнасиловал, убил, и снова на озеро. За ним ехать надо.

– Сколько там?

– Семьдесят километров дрянной дороги.

– Двадцатый маршрут отработай, найди водителя автобуса…

Севастьян кивнул. За Харитоновым они всегда успеют съездить, сначала нужно установить его причастность к убийству. Если это возможно.

Все нужные телефоны всегда под рукой, Севастьян позвонил в автобусный парк, знакомый диспетчер назвал имя водителя, который вчера ездил по интересующему Крюкова маршруту, без всяких официальных запросов дал его адрес. Улица Трудовая находилась неподалеку от места преступления, уже через десять минут после разговора Крюков останавливал машину возле кирпичного дома на две квартиры. Ромов Роман Викторович уже ждал его, он вышел к воротам, но калитку не открыл, в дом не пригласил.

Фотографию Ольги Дробняковой Севастьян хранил в телефоне, Ромов узнал ее сразу, едва глянул.

– Ну да, была такая, – кивнул он. – На остановке у Питомника села.

– А этого мужчину не видели?

Ромов качнул головой, глядя на представленный снимок Харитонова.

– Чего не видел, того не видел.

– А синяя «четверка» вас не преследовала?

– Ну в Питомнике не видел, а из Питомника выехали, темнеть начало… Не видел, не преследовали…

– Меня интересует остановка на Пионерской улице. Женщина там выходила?

– Да, выходила.

– Прозвучало уверенно. Вы видели, как она выходила?

– Да, видел.

– Может, еще на что-то обратили внимание?

– Не знаю, но, кажется, за мной машина встала.

– Какая машина?

– Легковая… Встала и встала, а фары зачем выключать?

– Номер машины вы, конечно, не заметили.

– Совсем уже темно было, когда я на Пионерской остановился.

– Марка машины? Цвет?

– Говорю же, темно было, и смотрел я в зеркало…

– Может, еще кто-то с Дробняковой выходил?

– Да нет, поздно уже было, с работы все вернулись. Пятница же, короткий день…

Оставив Ромова, Севастьян вернулся к остановке на Пионерской улице, осмотрел место, где могла остановиться легковая машина, замеченная из автобуса. Ничего интересного не нашел, но осмотрелся, взял в прицел дом через дорогу, однако работа со свидетелями результата не принесла. Да и не могла, поскольку в ночь убийства фонарь над остановкой светил тускло, облака закрывали луну, машина стояла погруженная в темноту – через дорогу от возможных, но так и не состоявшихся свидетелей.

В поисках свидетелей Крюков провел не один час, труп уже увезли, когда он вернулся к месту, несчастную мать отправили домой, эксперты свернули удочки, их увез дежурный микроавтобус. Патрульно-постовая служба сняла оцепление, на месте преступления остался только Милованов. Он стоял на тропинке и, не мигая, смотрел на березку, под которой нашла смерть Ольга Дробнякова. Смотрел на дерево, Крюкова как будто не видел, но палец поднял, призывая к тишине.

Севастьян остановился, молча закурил.

– Пришел? – выходя из транса, спросил Милованов.

– А ты?.. Стоишь, как будто с духами общаешься?

– Неплохая, кстати, идея… Что ты там про машину говорил?

– Легковая, цвет, марка, номера – неизвестно.

– Думаешь, «четверка»?

– Харитонов мог убить сгоряча, – кивнул Крюков. – Но с холодной головой. Нервы у него крепкие.

– Нервы у него крепкие… – эхом повторил Милованов.

– Что-то нашли?

– Харитонов сидел, когда задушили Канарееву.

– И Долгов сидит. Когда задушили Дробнякову.

– Значит, не Долгов. И не Харитонов. Был один душитель, убивший обеих.

– Березка подсказала? – усмехнулся Крюков.