Холодный счет

Жуков, конечно, просил не говорить жене о существовании любовницы, но никто не давал ему обещание хранить это в тайне. И Севастьян тем более. Просто он решил не говорить Ирине, да и возможности не представлялось ей сказать. Да и знала она все. Говорила же, что с Анапой они разобрались. Но, возможно, Севастьян не так понял.

– И не догадывалась?..

– Догадывалась. – Ирина отвела взгляд.

– Но не обостряла отношений. А знаешь почему? Потому что у Жукова дом, деньги, все в шоколаде. От хорошего трудно отвыкать, да?

– Да пошел ты!

– Может, и про дочь ты догадывалась, – смело предположил Севастьян.

– Ты что, мораль мне читать будешь? – смерив его взглядом, фыркнула Ирина.

Потянулась к бутылке, налила и, не чокаясь с ним, выпила. И закурила.

– А тебе не нужно?

– Нет, конечно!

– Зачем тогда пришла? Если помощь нужна, говори! – Севастьян снова, с еще большим трудом поднялся из-за стола.

– Какая от тебя помощь, на ногах еле стоишь! – ухмыльнулась Ирина.

– Жуков – скотина, я всегда это знал… – Севастьян поднял стакан.

– За это и выпьешь? – хмыкнула она.

– Просто выпью… – качнул головой он.

Выпил, занюхал рукавом и сел, едва удерживая голову прямо.

– Что ты про любовницу знаешь?

– Да мало, что-то не клеится у них… В ночь, когда убили Татьяну, Инны не было… Инна ее зовут… Да это не важно. – Севастьян устало махнул рукой.

– Значит, любовница…

– И у Милованова, – фыркнул он. – У всех любовницы, один я как сирота.

– И кто ж тебя осиротил? – мрачно усмехнулась Ирина.

– А если муж твой! – Севастьян заставил себя поднять голову и посмотреть ей в глаза.

– Зачем?

– А зачем ты пришла? Может, тянет ко мне?

– Размечтался!

– А поехали спросим у твоего Левы, может, он ревнует меня к тебе… Или тебя ко мне?

– А он тебе в морду!

– Кому?! Мне?! – Севастьян попробовал подняться, но его сильно шатнуло, спасибо Ирине, подставила плечо, а то бы свалился на пол.

– Может, тебе лечь надо? – откуда-то издалека донесся ее голос.

– Спокойно! – Севастьян вытянул вперед руку, сосредоточенно глядя на кончики растопыренных пальцев. – Сейчас пройдет!

Он почти не сомневался в том, что ему станет легче. И действительно, качка унялась, раздвоенная рука слилась в одну.

Но почему-то он вдруг оказался во дворе своего дома. Небо уже светлеет, свежий ветер ерошит волосы, дышится легко. Прохладно, но хочется стоять и стоять, наслаждаясь свежим воздухом.

Только почему он здесь оказался? И почему перед ним знакомый «Лексус»?

Севастьян опустил голову и содрогнулся. Перед ним прямо на дороге лежала Ирина. На спине, беспомощно раскинув руки. Костюм знакомый синий, жакет с бирюзовыми пуговицами, юбка. Голова повернута вправо, на левом ухе кровь, серьги не видно: вырвали ее, с мясом.

Севастьяну снилось, как Канареев нападал на свою жертву. Зашел сзади, схватил за шею, потянул на себя, лишая равновесия, одной рукой душит, другой срывает серьги. Жертва задыхается, умирает, он укладывает ее на спину и уходит… Но тогда на месте Канареева Севастьян увидел себя. Во сне. Может, он и сейчас спит? Или уже проснулся? А до этого задушил Ирину…

Где-то далеко в голове прозвучал голос Милованова: «Что с тобой не так, Сева?.. Снова пить начал?.. С бутылкой водки к ней вышел… Знаешь, что такое алкогольный психоз?.. Пройдешь медицинское освидетельствование с проверкой психического состояния…»

Севастьян мотнул головой. Нет, он не псих. И не мог убить Ирину в порыве бесконтрольного бешенства… Но почему она лежит на спине, раскинув руки? А вокруг никого! Никто не убегает, только кроны деревьев на ветру качаются. И кусты шелестят. Шепчут: «Убийца, убийца…»

И еще ветер теребил рану на щеке, боль слабая, но она ощущалась. Севастьян провел пальцами по щеке, похоже на царапину. Ну да, ногти у Ирины такие же острые, как и у Лизы. И она царапнула его, когда он ее душил. И срывал серьги. Дотянулась все-таки.

Но где же серьги? Хотя бы одна. И почему на руках нет крови? Может, выбросил серьги? А крови на руках могло быть немного, мог просто вытереть пальцы о свою одежду. Спортивный костюм на нем, и кофта темная, и брюки, крови не видно.

Севастьян едва не заорал от отчаяния. Ну не мог он убить Ирину, не мог! Любил он ее, любил! Как он мог ее убить?..

– Не-ет!

Он сел, обхватив руками голову. За ним следят, вот-вот появятся наружники, схватят его, наденут наручники. Так ему и надо.

Ирина вдруг зашевелилась, повернула голову, открыла глаза. Севастьян лишь усмехнулся, глядя на нее. Алкогольный психоз у него, в простонародье «белка». Психоз, в период обострения отягощенный манией убийства. В период ремиссии сопряженный с галлюцинацией. Не ожила Ирина, просто ему мерещится.

Ирина закашляла, рукой потерла горло, стала подниматься. И локтем случайно толкнула Севастьяна, отчего он упал, вернее, опустился на пятую точку опоры. А Ирина продолжала подниматься, озлобленно глянув на него. Ну она-то знает, кто ее душил.

– Где моя сережка? – спросила она, рукой ощупывая окровавленное ухо.

Вторая сережка оставалась на месте, видимо, Севастьян не тронул ее.

– Не знаю! – поднимаясь, мотнул головой он.

– А урод этот где?