Холодный ветер, строптивая вода (СИ)

В этот момент дверь открылась, и я испуганно нырнула под одеяло.

- Ваше величество…

Выглянув из-под одеяла, я увидела онемевшего от удивления камердинера короля. Старик замер при виде совершенно здорового короля и явно голой королевы.

Но в следующую секунду он вдруг радостно завопил:

- Ваше величество! Живы!!! Живы!!! Счастье-то какое! Ваше величество!

- Люций, я разделяю вашу радость, но велите накрыть завтрак и оставьте нас минут на десять, королева не одета, - мягко сказал король.

- Я могу пригласить ее…

- Не надо! Я сама! – опередила я его, пока не сбежались на крики другие придворные. – Дверь, Люций, умоляю!

Генрих бросил на меня насмешливый взгляд.

- Она сама. Идите вон, прошу вас. И никому ни слова. Нам нужно время.

Когда камердинер, ликуя гораздо тише, вышел, Генрих тяжело вздохнул.

- Теперь доказать отсутствие консумации брака будет сложнее.

Я осторожно отодвинулась от него, завернувшись в одеяло, и попыталась нащупать свою рубашку на полу.

- Не волнуйся. Любой лекарь может подтвердить, что ничего не было. После осмотра.

Я, наконец, нашла рубашку и продела в нее голову, лежа под одеялом.

Когда я посмотрела в сторону притихшего Генриха, я увидела на его лице выражение глубочайшего потрясения.

- Что? – спросила я, нахмурившись.

- Ты девственница? Но я слышал, что в том мире… что там обычно уже до свадьбы…

Я отвернулась, чтобы скрыть смех, и продела одну руку в рукав рубашки. Надо же, что именно новость о моей невинности спровоцировала Генриха на проявление эмоций. Кем же он меня считал до этого, что так поражен?

- Но я-то из этого мира. И, пожалуй, это единственное, что я хотела соблюсти. Сама не знаю, почему. Но он согласился ждать. И я ему за это благодарна.

Я села на постели, повернувшись к нему спиной, продела вторую руку в рубашку и стала опускать ее, но в этот момент он коснулся моей правой лопатки.

- У тебя здесь шрам…

Прикосновение было болезненным и приятным одновременно. Я даже вздрогнула.

- Прости, - он отдернул руку.

- Нет, ничего.

Я встала, поправляя рубашку, повернулась к нему, увидела, что одеяло прикрывает только то, что ниже пояса, обнажая его широкую грудь и отвела взгляд. По крайней мере, черных вен не было видно. Нашла верхнее и нижнее платье, оделась. Потом села на кровать.

- Это отец… - вдруг призналась я, не поворачиваясь к Генриху. – Он однажды не стал дожидаться розог. Ударил хлыстом. Забыл, что хлыст с крючками. И вспорол мне кожу. Это единственный шрам от всех его бесконечных наказаний, который лекарям не удалось залечить.

Обида душила меня, и тут сильные руки Генриха обняли меня за плечи, я развернулась и уткнулась ему в грудь. Я понимала, что нам нельзя сближаться, что это ненормально, но я пережила сильное потрясение из-за Генриха, его выздоровление оглушило меня не меньше, чем его угасание. Он стал теперь для меня совсем другим, более близким, чем просто союзник. Он стал мне как друг.

- Ты очень храбрая девочка. Любая на твоем месте сдалась бы. А ты продолжала бороться. Ты такая храбрая и смелая, я восхищаюсь тобой. Ты даже за меня боролась, когда все ушли. Эллен, ты сильная, прекрасная, добрая, отважная.

Я плакала с каждым его добрым словом. Все, что Генрих тихо говорил мне, становилось внутри незыблемой опорой. Как же я верила ему и как верила в него! Мне хотелось кричать:

«Да! Да! Я такая! Но никто в этом проклятом мире не понимает меня! Все унижают меня! Ломают! Оскорбляют! Испытывают!»

- Я верю в тебя, Эллен. Больше, чем в самого себя. Ты найдешь силы, чтобы стать той, кем хочешь. Ты всего добьешься. И твой отец тебя не остановит, уж я позабочусь.

- Кстати, о моем отце, - успокаиваясь, ответила я. – Он, должно быть, скоро прибудет сюда.

- Зачем? – нахмурился Генрих.

- Ты был без сознания четыре дня, он узнал о том, что ты умираешь. И Витторино думает, он попытается захватить регентство, сообщив всем о том, что я бездарна.

- Он больше не причинит тебе вреда, Эллен, - твердо сказал Генрих. – Позови моих слуг и лекаря.

Я кивнула и неловко отстранилась от его объятий. Слишком много близости с мужем за одно утро. Теперь я не знала, как общаться с Генрихом. Наши пикировки и споры – это одно, а то, что происходило этим утром – совсем иное. Он словно другим человеком стал. И это меня пугало.

- Переоденься, позавтракай и жди меня в королевском совете. Слугам прикажи пока молчать, что я пришел в себя, - сказал уверенно Генрих. – И положись на меня.

Я вышла за дверь, передала распоряжение короля, перешла быстрым шагом в свои покои.

- Скорее, Нисия, - крикнула я с порога, - ванную, завтрак и мне надо переодеться!

ГЛАВА 28

Королевский совет гудел от напряжения. Едва я вошла, как Георг Висла встал и своим зычным голосом, перекрывая голоса остальных, спросил:

- Объясните нам, ваше величество, что здесь делает ваш отец? Вы решили воспользоваться слабостью короля и захватить Франкию?