Холодный воздух подземелий (СИ)

За свой кульбит с опасной книгой поганец и так был наказан двухнедельной чисткой котлов в моем присутствии, но это не остановило его, чтобы снова нарушить правила, и теперь он был пойман нами после отбоя вне спальни.

Надо было сказать что-то нравоучительное по этому поводу, но я замер в замешательстве. Я неоднократно наблюдал студенческие слезы, которые зачастую были прямым результатом моих слов, и в другое время, при других обстоятельствах те не вызвали у меня ничего, кроме раздражения. Но вид Поттера, лежащего на полу в позе эмбриона, внушал скорее жалость, нежели злость, оттого у меня не поворачивался язык накричать на него, хотя мальчишка этого и заслуживал.

То же самое, видимо, испытывала и Минерва. Я знал, что за долгие годы работы со студентами у декана Гриффиндора накопился целый арсенал жестких обличительных формулировок, которыми та, как копьями, пригвождала нашкодивших засранцев - в ее работе дисциплина была совершенно необходима, учитывая специфику контингента среди учащихся на ее факультете.

Но сейчас в профессоре трансфигурации очень некстати проснулся запоздалый материнский инстинкт. Видимо, наш недавний разговор про сиротство и одиночество Поттера, а также его теперешний беззащитный уязвимый вид произвели на Минерву сильное душещипательное впечатление. Очевидно, что-то подобное женщины после пятидесяти испытывают каждый раз, когда находят в луже барахтающегося котенка.

Макгонагалл присела рядом с Поттером на корточки и осторожно дотронулась до его плеча.

- Гарри, - негромко позвала она, пытаясь поднять плачущего мальчишку с пола, - Гарри, пойдемте. Здесь холодно, вы простудитесь.

Тихие увещевания Минервы подействовали на мальца сродни заклинанию Империус, и он послушно поднялся с пола, закрывая лицо промокшими от слез рукавами.

- Вас кто-то обидел? - Макгонагалл приобняла мальчика за плечи и попыталась заглянуть ему в глаза. - Я могу вам чем-то помочь?

От ее слов юнец горько и безутешно разрыдался с новой силой и вдруг доверчиво уткнулся лицом в складки мантии своему декану. Я опешил от такого поворота: со мной такого определенно не могло произойти - чтобы студент вытирал сопли о мою мантию! Но Минерва, кажется, не придала этому значения: она легко и успокаивающе гладила мальчишку по вихрастым патлам, а тот прижимался к ней, обхватив руками, словно, ища у нее таким образом защиты и утешения (хотя, пожалуй, в тот момент именно так оно и было).

- Пойдемте, Гарри, - ласково сказала суровая профессор, которая неожиданно растеряла всю свою суровость, свойственную ее положению и статусу, - мне как раз на днях прислали с совой мои любимые сливочные помадки. Уверяю вас, они вам очень понравятся!

Минерва послала мне еле заметный кивок в знак того, что больше не нуждается в моем присутствии, и увела Поттера с собой.

Оставшись один в пустом классе, я позволил себе хмыкнуть вслух.

Хитрая кошка! Воспользовалась моментом и с легкостью втерлась к мальчишке в доверие. Посмотрим теперь, что она сможет у него узнать.

Все-таки хорошо, что на ее месте оказался не я: несмотря на мою слизеринскую дипломатичность и умение доставать информацию, покупать доверие мелких паршивцев сливочными помадками было явно не в моем стиле. Пускай этим занимаются Альбус с Минервой.

***

Не знаю, как такое могло быть возможно, но Поттер влюбился в Макгонагалл. Просто иного объяснения этому поведению я придумать не мог.

Он бегал за ней, как цыпленок за курицей-наседкой, и смотрел с такой слепой щенячьей преданностью, что я про себя трижды по-магловски перекрестился, радуясь, что Минерва была всего лишь безобидной стареющей учительницей, а не какой-нибудь безумной Беллатрисой Лестрейндж, которая могла приказать передушить всех полукровок в Хогвартсе, и Поттер воодушевленно кинулся бы исполнять приказы своей обожаемой покровительницы.

У нас с Флитвиком была привычка: мы иногда вместо завтрака в Большом зале устраивали у Минервы маленькие неофициальные посиделки (как деканы факультетов, мы время от времени чувствовали потребность объединиться и разделить нашу тяжкую деканскую ношу, костеря тяготы жизни и непроходимую тупость отдельных студентов). Для меня это была возможность начать день в обществе более-менее толковых коллег, а не в окружении болванов, с которыми мне и так приходилось сталкиваться на уроках по долгу службы.

В один из таких разов мы как обычно гоняли чаи в кабинете профессора трансфигурации.

Все еще сонная Минерва, которая страшно не любила вставать раньше девяти утра, мечтательно ковыряла ложкой кусок абрикосового пирога.

- Так, - притворно нахмурилась она, - вы сегодня особо не задерживайтесь, господа! Мне еще готовиться к первому уроку у шестых курсов!

- Раньше надо было вставать, - беззлобно поддел ее я, - я между прочим протираю здесь штаны только за чашку твоего перуанского кофе - должен признаться, он восхитительный! - и я демонстративно втянул носом насыщенный аромат напитка.

- Да, Минерва, спасибо, - Флитвик отсалютовал мне своей чашкой, - и правда хорош!