Холодным ветрам вопреки

Вот мы с Гресем на яхте, на морской прогулке, в вояже по морю Влюбленных. Ветер развевает его волосы, он улыбается множеству дам, которые находятся в его окружении и требуют его внимания. О чудо! Он первый раз в жизни посмотрел на меня не как на диковинную букашку, а как ласковый озорник ветерок, который считает меня забавной. Посмотрел и улыбнулся и что-то дрогнуло у меня в груди, растопив ту огромную холодную льдину, которая образовалась там, после наших многочисленных словесных баталий – перепалок.

Вот Гресь хмурится и о чем то серьезном размышляет, рассматривая документы государственной важности, которые находятся на его столе. А в это время я, эльфиня королевских кровей, спрятавшись за синими бархатными портьерами, стараюсь не пропустить ни одной мимической морщинки на его лице, на лице моего Гресеньки. И как же хочется выпрыгнуть из этих портьер и сесть у него на коленках и целовать, целовать, целовать до изнеможения мое чудо, мою любовь.

– Гресенька, Гресенька, Гресенька, – шептала я, а каскад из горячих слез все лился и лился из моих очей. Внезапно мои горящие от горячих слез глаза, взор которых был устремлен в зеркало, увидели как это огромное зеркало полыхнуло огнем. Огонь сначала загорелся по пери метру зеркала, а через несколько секунд огнем полыхнуло все зеркальное поле. А я опешив от произошедшего уже думала: куда бежать по воду, чтобы потушить это недоразумение. Я на долю секунды задержалась, когда поняла, что это не обычный бытовой пожар, произошедший от моей невнимательности и свечи тут не при чем. Я уразумела, что это что-то новенькое и только начала раздумывать, как это огненное зеркало можно магически погасить, как зеркало сильно сильно полыхнув, стало показывать как в сумеречном фильме, какие то очертания фигур.

Я более внимательно уставилась в него и эти неясные тени, стали набираться четкости, резкости, краски. И я как в телевизоре, у себя дома, в телевизоре, которого тут отродясь не было и скорее всего не будет. Как в прекрасном, цветном телевизоре я увидела то, что не могло не обрадовать меня и не высушить мои слезы.

В зеркале отражалась огромная комната, богатое убранство которой говорило о том, что ее хозяин не простой эльф. Мебель красного дерева, витой балдахин над огромной кроватью, красивые мягкие кресла, поражающие дороговизной своей обивочной ткани и за раритет ным, громоздким дубовым столом восседает…

– О боги! Это же Гресь, Гресь…Гресенька, – тихонечко проговорила я и слезы высохли, потому что я стала очень внимательно рассматривать свое чудо.

– Как он изменился, – печально подумал я. – От того красивого юноши не осталось и следа. Теперь это был взрослый, умудренный опытом мужчина и это подтверждала и острая морщинка прочертившая его лоб и огромные мышцы под рубахой из тонкого батиста, и сурово сомкнутые губы, и более коротко подстриженные волосы, которые теперь достигали не плечей, а только мочек ушей.

Гресь что-то сосредоточенно писал и писал, приостанавливался, перечитывал написанное и что-то снова писал. В огромном камине пылали дрова, Гресю должно быть стало жарко и он снял рубаху и огненные блики от очага, стали освещать его немного влажную кожу груди. Он налил в бокал на четверть бренди и сел в одно из кресел, королевич стал мерно попивая напиток, что – то думать. Глаза его словно заволокла какая то пелена, и он словно отключился от происходящего.

А я, я любовалась своим Гресем, и так хотелось стать этим бликом от очага, чтобы провести хоть пару секунд на его божественной бархатистой коже, а потом, потом целовать, целовать мое чудо. От эйфории у меня даже немного закружилась голова. Было так приятно смотреть и смотреть на Греся и впитывать в себя каждую его морщинку, каждую его черточку, каждый взмах его ресниц, каждое его дыхание.

Но внезапно меня словно ударили под дых. Гресь подошел к большому серванту и достал оттуда фотографию и стал долго на нее смотреть и что-то грустно думать. Я словно онемела, так как издалека было видно, что это фотография молодой девушки, вот только ее лицо я рассмотреть не смогла и так и не поняла кто это.

– Мерзавец, подонок! – подумала я. – Я уже все слезы выплакала, а ты грезишь мечтами о другой?! Подонок! Ну я тебе сделаю! Только вернись сюда чудовище сероглазое, я вам обоим устрою, – еще раз подумала я и огромный водопад слез стал изливать свою соленую влагу на мое личико и тут же зеркало еще раз полыхнуло огнем и погасло. И только отражение, горящей на моем столике свечи в зеркале, напротив меня, да моих огромных измученных глаз, говорило о том, что мне это не приснилось, а цветное видение в зеркале было на самом деле.