Холокост и православная церковь

Попытки митрополита Андрея влиять на украинское население и противостоять аморальным нормам нацистской власти осуществлялись посредством его пастырских посланий. Некоторые из них были напечатаны, другие распространялись устно. Так, еще в упоминавшемся прогерманском послании 1 июля 1941 г. А. Шептицкий обратился к только что самопровозглашенному украинского правительству Я. Стецько с призывом обеспечить религиозную и национальную терпимость: «От правительства… ожидаем мудрого, справедливого управления гражданами, которое учитывало бы потребности и нужды всех проживающих в Нашем Крае граждан, невзирая на то, к какому вероисповеданию, народности и социальному слою они принадлежат»⁵⁴⁸.

В течение второй половины 1941-го и всего 1942 г. митрополит Андрей несколько раз созывал Синод Украинской Греко-Католической Церкви и ставил вопрос о насилии. 27 марта 1942 г. Синод принял решение, осуждавшее убийц, которое, правда, было направлено прежде всего на прекращение вооруженного противостояния соперничавших фракций украинских националистов (мельниковцев и бандеровцев)⁵⁴⁹. При этом в 1942–1943 гг. некоторые униатские епископы передали немцам списки принявших крещение евреев⁵⁵⁰.

В наиболее известном военном пастырском послании митрополита Андрея, появившемся 21 ноября 1942 г. под символическим названием «Не убий», в котором Владыка напомнил своей пастве об известной библейской заповеди, в качестве примера упомянуто политическое убийство. Он предостерегал украинцев, заявляя, что нарушение заповедей Бога, в частности заповеди «не убий», «повлечет за собой возмездие — страшное возмездие»: «Совершил человек самое омерзительное преступление, если преступил пятую заповедь: “не убий”, преступление, противоречащее основе основ христианской морали — любви к ближнему. Человек, убивший ближнего своего, исключает себя из общества человеческого и из среды детей Божиих. Грехом подобным лишает убийца себя права на блаженство вечное, и на земле проклятие клеймом ляжет на него… Человек, убивший своего политического противника, такой же убийца, как и тот, кто убил ближнего своего из соображений личной выгоды, и заслуживает он такой же кары небесной и такого же проклятия церковного»⁵⁵¹.

Адресованное в первую очередь полякам и украинцам послание было призвано прекратить их взаимное истребление. Но совершенно очевидно, что в этом пастырском письме осуждались все виды убийства; Владыка Андрей был озабочен появлением того, что он назвал «склонностью к убийству» как общепринятой нормы поведения. То, что митрополит показал копию послания раввину Давиду Кахане, свидетельствует, что он считал это важным и по отношению к евреям, хотя о них в послании ничего не говорится. Из-за противодействия немецких властей оно не было опубликовано, сохранившись в архиве. В 1942 г. появилось еще одно пастырское послание Владыки «О милосердии», в котором говорилось о ценности человеческой жизни и осуждались убийства⁵⁵².

Оценить действительную степень влияния этих обращений на украинское греко-католическое население и духовенство практически невозможно. В пастырских посланиях митрополита евреи никогда не упоминались открыто, и бесчеловечные действия многих украинских националистов в их отношении не прекратились. Значительная часть паствы Владыки Андрея была настроена резко антисемитски, и пример митрополита не оказывал на них должного воздействия.

Раввин Давид Кахане в своей книге «Дневник Львовского гетто» сообщал, что большая часть украинской интеллигенции в погромных акциях участия не принимала, однако голос пастыря основной массой населения услышан не был: «Если не брать во внимание кучку знатных людей, христианские жители города с энтузиазмом участвовали в позорных операциях охоты на евреев, которые проводились немцами. Ежедневно в местные отделения гестапо приходили сообщения о тех, кто прятался, а в лесах и сельской местности украинцы просто организовывали рейды по поиску евреев… В своих воспоминаниях я подробно описал события того времени. Я был их очевидцем и вел активную работу в общественной жизни гетто. Я был узником нескольких лагерей, не считая Яновского, и прошел через ад немецкого концентрационного лагеря. После ликвидации гетто, во время своего пребывания в библиотеке митрополита Шептиц-кого, где мне предоставили убежище, я мог наблюдать и даже определить разные аспекты отношений христианского населения города к евреям». Давид Кахане особо выделял священноначалие грекокатоликов: «Я свидетельствую свое почтение руководству украинского духовенства, многим монахам, которые подвергали себя невероятному риску, спасая еврейских детей». При этом раввин указывал, что они были скорее исключением, чем правилом⁵⁵³.