Холокост и православная церковь

В октябре 1945 г. в своем письме Московскому Патриарху Алексию, в ответ на призыв к воссоединению с Матерью-Церковью, Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий писал и о тех ошибочных иллюзиях, которые первоначально были у многих русских (в том числе священнослужителей РПЦЗ), в отношении немецких планов, прямо говоря, что эти иллюзии разрушило в том числе уничтожение евреев, которое однозначно осуждалось: «Нельзя, конечно, скрывать того общеизвестного факта, что истомленные безысходностью своего положения, доведенные почти до отчаяния царившим в России, возлагали надежды на Гитлера, объявившего непримиримую борьбу коммунизму. Этим, как известно, и объясняется массовая сдача русских армий в плен в начале войны; но когда стало очевидным, что он стремится на самом деле к завоеванию Украины, Крыма, Кавказа и других богатых районов России, что он не только презирает русский народ, но стремится к его уничтожению, что по его приказанию наших пленных морили голодом, что германская армия сжигала города и села; истребляла или уводила с собою их население; обрекала на смерть сотни тысяч евреев с женами и детьми, заставляя их заранее рыть для себя могилу; тогда сердца всех благоразумных людей обратились против него — кроме тех, кто хотел быть обманутыми»[304].

Таким образом, в произведениях целого ряда представителей Русской Православной Церкви за границей, несомненно, присутствовал определенный антииудаизм, имевший политическое и религиозное содержание. Однако в идеях русской церковной эмиграции совершенно отсутствовал характерный для нацизма расизм. Холокост руководство Русской Православной Церкви за границей никогда не одобряло. Среди прихожан этой Церкви в Германии были лица еврейского происхождения, которые участвовали в движении Сопротивления. Например, Лиана Берковиц принадлежала к берлинской группе Риттмейстер организации Сопротивления «Красная капелла» (сотрудничавшей с советской разведкой). В 16 лет она начала участвовать в нелегальной работе, распространять листовки, но 30 марта 1943 г. оказалась арестована, а 5 августа 1943 г. казнена в Берлинской тюрьме Плетцензее[305] (следует упомянуть также, что один из прихожан РПЦЗ, Александр Шморель, имевший русско-немецкое происхождение, был казнен нацистами за участие в подпольной мюнхенской группе «Белая роза» и прославлен Зарубежной Русской Церковью в лике святых в 2012 г.). По далеко не полным подсчетам ученых Свято-Тихоновского университета «от нацистов, в том числе за спасение евреев, пострадал 21 представитель зарубежного русского духовенства»[306].

И РПЦЗ в целом, и подавляющее большинство ее архиереев преследовали цель возрождения Великой России и воссоздания единой сильной Русской Церкви и уже поэтому находились в непримиримом противоречии и глубинной враждебности с нацистской Германией, преследовавшей цель порабощения народов России, хотя первоначально и питали некоторые иллюзии в отношении политики Третьего рейха. Известен лишь один явно прогермански настроенный архиерей Русской Православной Церкви за границей — митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов), который в послании от 22 июня 1941 г. приветствовал вторжение немецких войск в СССР, но и он в своем «Плане организации высшей церковной власти Православной Церкви в России» от 9 сентября 1941 г., отправленном германским ведомствам, писал: «Для восстановления России необходимо сразу после свержения советской власти и образования национального русского правительства организовать единую высшую церковную власть Православной Церкви»[307].

Тогда этот митрополит не подозревал, что никакого создания русского правительства нацистское руководство допускать не собиралось. В дальнейшем и у митрополита Серафима по мере узнавания правды наступило отрезвление и раскаяние (в 1945 г. он перешел в Московский Патриархат). Уже к 1943 г. Владыка передал практическое руководство митрополичьим округом в руки своего ближайшего помощника — англофильски настроенного протоиерея Василия Тихоновича Тимофеева (настоятеля кафедрального Знаменского храма в Париже, члена Епархиального совета и благочинного приходов РПЦЗ в Парижском районе)[308], дочь которого была заключена нацистами в концлагерь. Указом митрополита Серафима от 28 мая 1942 г. отец Василий был возведен в сан протопресвитера «за особо ревностное служение Церкви Божией», что не было утверждено Архиерейским Синодом РПЦЗ[309].