Холостячка

«Уходите», – мысленно взмолилась Би.

Стук повторился.

– Би, ты там? – Голос Сэма.

– Конечно, там. – Голос Эшера.

– Чувак, да знаю я, что она у себя, но уже как бы ночь…

– Может, спит? – Теперь к ним присоединился голос Уайетта.

– Так ведь горит свет. – И Люка.

– Постучать еще разок?

– Наверное, она не хочет с нами разговаривать…

Наступила тишина, словно все прислушивались к происходящему в комнате.

– Думаю, надо еще разок постучать…

Раздался громкий щелчок, когда Би провернула массивный ключ в замкé.

– Привет, ребята.

Они столпились под ее дверью, еще в костюмах, только с развязанными галстуками; их окружали камеры и звукооператоры. При ее появлении на встревоженных физиономиях отразилось облегчение.

– В чем дело? – подозрительно спросила Би.

Сэм неуверенно шагнул вперед.

– Мы можем поговорить?

Би пошире распахнула дверь, позволяя всей толпе пройти, а сама села на кровать. Сэм и Уайетт опустились рядом с ней, Люк плюхнулся на диван, а Эшер остался стоять, наблюдая за происходящим со стороны. Какое-то время парни лишь растерянно переглядывались, не зная, кому следует начать разговор. Наконец молчание нарушил Люк:

– Джефферсон – нудный, самовлюбленный болван и никому из нас не нравился.

Уайетт покачал головой.

– Люк, проблема не в этом…

– Мы же не можем позволить… как зовут зеленого уродца, который ненавидит Рождество?

– Гринч? – предположил Сэм.

– Oui, c’est ça[24], нельзя допускать, чтобы мерзкий Гринч запудрил Би мозги.

– Би, – добавил Сэм, – все, что там наплел Джефферсон, – чистой воды бред.

Би проглотила комок в горле.

– Значит, вы, ребята, не хотите, чтобы за вас боролись двадцать пять женщин?

– При других обстоятельствах, конечно, мы были бы рады, – как всегда прямо ответил Люк. – Только для нас не это главный приз, а ты, Би. Поэтому мы здесь.

– Джефферсон просто разозлился, – вставил Уайетт. – И хотел тебя задеть.

– Забудь ты слова дурака, – добавил Сэм.

Би опустила глаза, стараясь сдержать слезы. Сэм ласково подтолкнул ее плечом. Она вспомнила хаммам, его руки на своих бедрах… Его страсть была искренней, не так ли? Не самообман, не притворство на камеру?

– Меня так достало постоянно во всем сомневаться – особенно в вас, ребята, – наконец призналась Би. – С самого первого дня я будто какой-то детектив: постоянно начеку, постоянно приглядываюсь и во всем ищу признаки неискренности. А теперь, когда вас осталось так мало, когда вы все мне так нравитесь… я в полном раздрае. Слова Джефферсона… Наверное, в каком-то смысле мне проще ему поверить.

Уайетт озадаченно взглянул на нее.

– То есть ты готова скорее поверить, что мы все тебе лжем, чем в то, что ты нам всем действительно нравишься? Почему, Би?

В груди образовался свинцовый ком.

– Если вы действительно мне лжете и все мои самые худшие представления о себе на самом деле правда, тогда… тогда я в безопасности. Вы не сумеете меня по-настоящему ранить.

– Но мы вовсе не хотим тебя ранить, – ласково проговорил Сэм.

Би взглянула на Эшера – из всех четверых только он еще не проронил ни слова, – и прямо спросила:

– А если все же раните?

Сэм потянулся к карману пиджака.

– Би, мы не хотим, чтобы ты принимала наши чувства на веру. У нас есть к тебе вопрос.

Остальные тоже потянулись к карманам, и озадаченная Би наблюдала, как они достают на свет… губную помаду!

– Какого?…

– Думаешь, только ты способна целовать в щечки и быть такой галантной? – спросил Сэм, когда они все нанесли на свои губы помаду. – Мы тоже можем быть галантными, Би.

– Ага, вижу, – Би рассмеялась сквозь слезы.

Уайетт протянул Би руку, помогая подняться.

– Би, – начал он, – ты останешься со мной еще на неделю? Знаю, на этой неделе тебя окружала сплошная экзотика, но, думаю, пшеничные поля моей семьи тебя тоже впечатлят.

Би улыбнулась.

– Да, останусь.

Уайетт поцеловал ее в щеку и отступил. К ней подошел Сэм.

– Моя БИсценная Би, моя БИсподобная…

– Ты собираешься завоевать меня каламбурами?

– Совершенно верно, потому что ты БИзупречная, – ухмыльнулся он, рассмешив ее. – Би, мне нравится проводить с тобой время, и я хочу познакомить тебя с моей семьей. Ты останешься со мной еще на неделю?

Би кивнула.

– Да, Сэм.

Еще один поцелуй. Сэм освободил место для Люка.

– Би, прошедшая неделя стала особенной для нас. Но я знаю, что лучшее только впереди.

Он взял ее за руку и, поднеся к губам, нежно поцеловал один палец – как сделала она, когда он дал ей попробовать прекрасный шафран. Взгляд Би невольно метнулся к Эшеру – тот стиснул челюсть, выражение лица стало холодным.

– Би, ты останешься со мной еще на неделю?

– Да.

Люк тоже поцеловал ее в щеку.

И наконец к ней подошел Эшер – напряженный, с плотно сжатыми губами. Би напряглась, опасаясь повторной вспышки ревности. Однако в этот раз он был расстроен совсем по иной причине.

– Ты во мне сомневаешься? – с болью в голосе спросил Эшер. В комнате воцарилась тишина.

– Помимо своей воли, – честно призналась Би.

– Неужели ты считаешь, что я бы знакомил тебя со своими детьми и пустил в дом камеры, если бы не относился к тебе серьезно – если бы ты мне не нравилась?